У меня есть одно из самых первых воспоминаний. Оно не яркое, не картинное, а скорее ощущенческое. Серое, бетонное, старое многоэтажное здание. Резкий запах хлорки, смешанный с запахом остывшей манной каши. И чувство – огромное, всезаполняющее. Чувство недоумения.
Я не понимала, зачем меня сюда водят.
Каждое утро была одна и та же история: крепкая рука взрослого, дорога до этого здания и тихое, но упорное сопротивление где-то внутри меня. Мне не было больно или страшно в классическом смысле. Мне было… непонятно. Непонятно, почему я должна оставаться здесь, в этом шумном пространстве, где все подчинено неписаным правилам – спать, когда не хочешь, есть то, что невкусно, и делить внимание одной усталой женщины на два десятка таких же, как я, потерянных малышей. Я смутно помню лица, но я четко припоминаю это внутреннее вопрошание, обращенное в пустоту: «Зачем? Почему я здесь?»
Прошли годы. Та девочка выросла, стала психологом, а затем – мамой. Сейчас я пишу эти строки, и в соседней комнате спит моя третья дочь – та, что еще пахнет молоком и нежностью, та, для кого я – целая вселенная. И совсем скоро мы вместе подойдем к порогу ее детского сада.
Подготовка началась заранее. Мы читаем книжки про ламу, которая скучает по маме, играем в «садик» с плюшевыми мишками, гуляем рядом с ярким, современным зданием. Я, как специалист, вооружена теориями привязанности, методиками адаптации и десятком практических инструментов. Но по ночам, когда стихает дом, ко мне прокрадывается то самое старое чувство из детства. Острое материнское недоумение. Только теперь его источник – не система, а я сама.
Я спрашиваю у той маленькой девочки с косичками, которая осталась в далеких восьмидесятых: «Как мне сделать так, чтобы моя дочь не чувствовала того, что чувствовала ты? Как мне помочь ей понять, „зачем“?»
Эта книга – мой поиск ответа. Это мост между мной-ребенком, оставшимся в СССР с его унифицированным подходом, и мной-матерью, живущей в мире, где в центре развития стоит личность маленького человека. Это диалог между моей детской тоской и моей родительской любовью.
Я не обещаю, что с этими страницами адаптация пройдет совсем без слез. Слезы – это язык, которым дети говорят о своей любви к нам и о страхе ее потерять. Но я верю, что мы можем сделать так, чтобы за этими слезами не стояло то самое горькое, щемящее недоумение одиночества.
Мы не можем изменить систему за один день. Но мы можем изменить то, что происходит утром у раздевалки, и вечером – у порога дома. Мы можем наполнить наше общение таким пониманием и принятием, что детский сад станет для ребенка не местом разлуки, а новой, интересной территорией для роста, зная, что в его тылу есть нерушимая крепость – наш покой, наша вера и наши объятия, в которых можно растворить любую усталость и любую обиду.
Эта книга – для вас, уставшие и любящие родители, которые, как и я, ищут способ пройти этот путь не в борьбе, а в сотрудничестве со своим ребенком. Давайте сделаем это вместе.
С верой в вас и ваших детей,
Лана Валиева
Введение. Ты не один на этой площадке
Представьте себе такую картину. Утро. Вы стоите, крепко сжимая маленькую, потную ладошку в своей руке, перед дверями детского сада. Внутри вас бушует ураган из противоречивых чувств: надежда («У него появятся друзья!»), страх («А вдруг он будет плакать все три часа?»), и эта неизбежная, едкая вина («Я плохая мать, что оставляю его здесь ради работы, отдыха, просто чтобы побыть одной»).
Ваш ребенок, возможно, плачет. Или цепляется за вашу ногу. Или смотрит на вас взглядом, полным такого предательства, что сердце разрывается на части.
