Ветер был до того силен, что гнул
словно тростник пальмы, кружил в небе сорванное с веревок белье,
превращал в бичи воздушные корни священного дерева баньян. Но даже
он был не в состоянии противоборствовать человеку, упорно
продвигающемуся вперед. Прищуренные глаза идущего против ветра
мужчины горели упрямством, губы превратились в тонкие линии, а
скулы обтянуло так, что, казалось, кожа на них вот-вот лопнет.
- Ракеш! – Ветер подхватил и понес
радостный возглас девушки, стоящей у калитки. Желтое сари плотно
облепило ее фигуру, и только рука, придерживающая край, не
позволяла ткани сорваться и унестись вслед за воздушными струями к
неспокойной реке Индраяни.
- Ракеш! Поспеши! – Девушка убирала
лезущие в лицо волосы, не понимая, отчего ее любимый не торопится.
Небо готовилось разразиться ливнем, а Ракеш, услышав зов, наоборот
замедлил шаг, словно очнулся и согласился с ветром, что не следует
ему спешить к девушке в желтом сари. Он даже оглянулся туда, куда
звал его вольный друг – на реку Индраяни.
- Ракеш?
Ах, зачем она была нетерпелива? Зачем
сама сделала шаг навстречу? Зачем уткнулась лицом в его грудь?
- Каришма, - прошептал он посеревшими
губами и опустил ладони на ее покатые плечи. Дрожащие пальцы смяли
тонкую ткань, почувствовали тепло кожи.
Она откликнулась на имя. Подняла
лицо, улыбнулась, хотя в глазах затаилась тревога.
Его ладони скользнули туда, где
билась жилка, вторящая стуку сердца, сомкнулись на шее и сжали.
Девушка, не веря происходящему, все еще улыбалась, а когда поняла и
попыталась закричать, было поздно.
Он нависал над ней и с каким-то
исступлением наблюдал, как жизнь медленно покидает тело.
- Свободен, - произнес он, когда
Каришма упала у его ног.
Хлынувший ливень в одно мгновение
прибил желтую ткань к земле, сделав ее тяжелой, неподвижной.
Мужчина вытер ладони о рубашку,
развернулся лицом к реке и побежал, скользя по мгновенно разбухшей
глине. Пытаясь удержать равновесие, не упасть, он нелепо взмахивал
руками.
- А-а-а! – прокричал он в небо, с
трудом забравшись на перила моста. И в возгласе его слышались боль
и тоска. – Каришма!
Индраяни с готовностью приняла его в
свою колыбель. Реки Индии никогда не отказывают человеку. Ни
живому, ни мертвому.
- Джимми, Джимми, Джимми!
Ача-ача-ача!
- Люда, перестань! – Я смеялась,
слушая, как по телефону пискляво поет моя подруга, подражая голосу
индийской актрисы. - Откуда такое старье?
- Бабушкин любимый «Танцор диско».
Это все, что я знаю об Индии. Фильмы не смотрю, географию сразу
после школы забыла. И если ты не хочешь, чтобы твоя подруга так и
осталась темной, пиши обо всем, что встретишь в этой Пуме.
- Пуне. Город называется Пуна. Он
недалеко от Мумбаи.
- Я же сказала, что не сильна в
географии.
- Если будет интернет, обязуюсь
писать каждый день.
- Там может не быть интернета? Бог
мой! Ильсиюшка, куда тебя несет?
- К папе, родная. К папе.
- И на сколько лет он заключил
контракт с тамошними вояками?
- На три года. Так что теперь я все
каникулы буду проводить в Индии. Хоть выгуляю свой английский.
- Счастливая. То на Кубе жила, то в
Китае, - вздохнула подруга. - Надеюсь, тебе в этой Пуме встретится
какой-нибудь красавчик Джимми.
Люда была неисправима.
- Диско уже никто не слушает, а
красавчик Митхун Чакраборти – ровесник твоей бабушки. Сейчас в
Болливуде царят такие, как Ритик Рошан.
- Разве у мужчины может быть имя
Ритик? Напоминает кличку моего кота Фунтика. Ну, пусть будет хотя
бы Ритик, - согласилась подруга. - Я слышала, что индусам нравятся
полные женщины.
Это камень в мой огород. Не скажу,
что я такая уж полная, но худющая Людка, сидящая на калорийных
диетах, жующая день и ночь, но так и не поправляющаяся ни на грамм,
часто пытается меня ущипнуть. Мы так пикируемся с детства.
