Старенькая «Скания», чихнув, замерла на автобусной остановке.
Двери, на которых до сих пор сохранилась истлевшая реклама не то на
шведском, не то на финском, с шумом распахнулись.
Я выключил MP3-плеер, спрятал в нагрудный карман чёрные
«капельки» наушников и шагнул на мокрый асфальт, будто в
бездну.
В салоне было тепло, во время поездки я расстегнул куртку, но,
оказавшись на улице, сразу пожалел: резкий порыв ветра швырнул в
лицо пожелтевшие листья. Осень.
Романтическая пора для поэтов и абсолютная проза для таких как
я. Хочется отрастить крылья и улететь в тёплые края. Вот только
рождённый ползать летать не может. Правильно классик сказал.
Моросил противный дождик. По спине текли холодные струйки.
Зонтик сломался ещё в прошлом году, тогда отнести в ремонт было
некогда, а сейчас — не на что. Финансы пели не только романсы. Они
ещё и во всю Ивановскую отплясывали канкан.
Я поднял воротник куртки и вжал голову в плечи, превратившись в
нахохлившегося воробья. Другие, впрочем, выглядели не лучше. Такие
же промёрзшие, мокрые и… злые что ли.
Перепрыгивая лужи, стараясь держаться подальше от дороги, чтобы
не окатили проезжающие авто, я двинулся по растрескавшемуся
тротуару.
Да уж… приятной сегодняшнюю прогулку не назовёшь. При иных
обстоятельствах я бы и нос на улицу не высунул, но когда в кошельке
осталась последняя сотня, да и та мелочью, кочевряжиться не с
руки.
Вот и нужный дом, добротный, ещё сталинской постройки:
высоченные потолки, квартиры с футбольное поле, широкие лестничные
площадки, парадное, больше похожее на вход во дворец. Шикарно
господа устроились, ничего не скажешь. Жилплощадь тут дорогая,
квадратный метр на вес золота. И домофон не простой — с
видеокамерой, пристально смотревшей на меня тусклым зрачком.
Замёрзшие пальцы с трудом набрали номер квартиры. Камера
зажужжала, кому-то захотелось получше рассмотреть мою
физиономию.
Я через силу улыбнулся и произнёс:
— Добрый день, я к Арсению Петровичу. Мне назначено на
шестнадцать.
— Можете войти, — раздалось из динамика.
Щёлкнул замок. Я взялся за ручку и распахнул дверь.
Подъезд совсем не походил на мой, исписанный неведомыми
«художниками» (от слова «худо»), которым стоило оборвать
конечности; с облупившейся штукатуркой, ржавыми протёкшими
радиаторами, покорёженными почтовыми ящиками.
Нет, этот — хороший подъезд, солидный. Сразу видно, что
поддерживают его в идеальном порядке. Моют ступеньки не дважды в
месяц, а каждый день, причём утром и вечером.
Сразу за массивной дверью конторка. За ней человек в чёрной
форменной одежде частной охраны. На голове фуражка с восьмиугольной
тульей, как у американских копов из кино. Для полноты образа не
хватало только жевательной резинки во рту, тяжёлой нижней челюсти и
солнечных очков, за которыми прячутся серые безжалостные глаза.
Охранник отвлёкся от мониторов, перевёл на меня уставший
взгляд.
— К Арсению Петровичу?
— К нему. Мы договаривались, — кивнул я.
— У вас при себе документ, удостоверяющий личность, имеется?
— А что, это необходимо? — удивился я.
— Вас разве не предупреждали? — нахмурился охранник.
Сейчас он вытащит из кобуры верный «кольт», направит на меня и
станет монотонно зачитывать мои права.
Усмехнувшись таким мыслям, я полез во внутренний карман куртки,
достал водительское удостоверение и протянул охраннику (забавно,
права получил, а вот машину купить не сподобился). Пока тот
старательно переписывал мои данные в толстый журнал, я неловко
переминался с ноги на ногу. Ботинки промокли и сильно хлюпали. Если
подошва окончательно отсыреет и отойдёт, будет совсем плохо —
другой пары у меня нет.
— Всё, — вернул мне права охранник. — Можете идти. Вас ждут.
— Спасибо!
