Две полоски на тонкой картонке
проявились почти сразу.
«Твою мать», – ругнулась про себя
Камилла и оторопев уставилась на яркие отметины, в одночасье
меняющие жизнь. Нет, о ребенке Камилла мечтала всегда. Маленьком
родном комочке… Вот только хотелось сначала свадьбу и надежного
мужчину рядом. Но не срослось…
«Как бы я тебя ни ненавидела, Рома,
– стиснув зубы, подумала Милка, – но за малышку спасибо», –
улыбнулась она, остро чувствуя, что обязательно родится девочка.
Камилла шалым взглядом обвела кабинку общественного туалета в
торговом центре «Айс Молл» в восточной части Эйлата и, сунув тест в
сумочку, вышла к единокровной сестре, поджидавшей снаружи.
– Ну что? – заговорщицки прошептала
Любочка. – Какой результат?
– Бинго, – криво усмехнулась
Камилла. – Точное попадание, – ехидно бросила она и внимательно
посмотрела на сестру. – Только никому не говори, пожалуйста, –
попросила запоздало.
– Ну конечно, – закивала Люба,
опалив Милку точно такими же карими глазами.
«Все дети Янхеля Лернера на одно
лицо, будто нас на ксероксе откатали, – хмыкнула про себя Камилла.
– Никто из единокровных братьев и сестер не похож на свою мать. А
учитывая, что у отца было три официальных брака и куча любовниц,
природе слишком полюбился генотип Янхеля, властного и жесткого
человека. Хорошо хоть у меня нос мамин, – печально вздохнула
Камилла. – Не папин патрицианский шнобель…» И если мальчишкам такой
профиль добавлял мужественности и самоуверенности, то Любу – точно
не красил.
– Знаешь и молчи, – снова
предупредила она сестру и, увидев магазин нижнего белья, быстро
зашла туда.
«Нет смысла покупать, – хмыкнула про
себя Камилла. – Через пару месяцев кружевное белье вряд ли
понадобится… Да и перед кем красоваться? Ни мужа, ни любовника, –
вздохнула она. – Один раз поверила. Оказался полным дерьмом. Такому
и про ребенка говорить нельзя. Затаскает по экспертизам, а потом
все равно откажется. Повезло, нечего сказать, – подумала она, тупо
пялясь на оранжевый бюстгальтер. – И как сообщить маме? Или отцу? –
мысленно ужаснулась Камилла, решив пока взять несколько дней на
раздумье. – Маман раскричится, что я ее опозорила. А папа за шкирку
притянет в ЗАГС Демьяновского и, надавав ему бодрящих пенделей,
заставит жениться. Упаси господи от такого мужа! – содрогнулась
Камилла. – Любовь и очарование прошли сразу же, как только пылкий
любовник не досчитался своих драгоценных денег. Ничтожество! –
ухнула Камилла. – Пусть новость о малыше пока побудет моей
маленькой тайной», – решила она.
– Поедем, скоро обед, – толкнула ее
Люба. – Папа не любит, когда кто-то опаздывает…
– Да, – кивнула Камилла и
заторопилась к выходу. Прошла вместе с сестрой мимо модных бутиков,
ледовой арены и стеклянной сферы с искусственным снегом. Уселась в
машину, поджидавшую невдалеке от входа.
«Дело сделано, – улыбнулась она,
считая себя Мата Хари. – Ух, какую операцию провернула!»
По дороге к дому отца Камилла
смотрела на мелькавшие за окном пальмы.
«Написать девчонкам? – мысленно
поинтересовалась она у самой себя и от греха подальше убрала
телефон в сумочку. – Демьяновский всем успел нагадить. И мое
радостное известие вызовет у Дуси и Яны лишь досаду. Кинутся
утешать, писать глупые слова поддержки. Потом, все потом –
отмахнулась Камилла и, тяжело вздохнув, поморщилась. – Как же я
тебя ненавижу, Рома Демьяновский!»
Уже дома, стоя под душем, она
запретила себе думать и вспоминать о бывшем любовнике.
«Для ребенка любой негатив вреден, –
отругала она себя и поспешила вниз. – Люба права. Папа терпеть не
может опоздавших».
– Послушай меня, Камилла, –
воскликнул Янхель Лернер в конце обеда. Он отодвинул от себя пустую
тарелку, хлебнул из стакана свежевыжатый апельсиновый сок и
немигающим взглядом уставился на самую младшую дочь. – Если бы я,
как последний поц, верил людям на слово, то никогда бы не сколотил
состояние. – Отец лениво осмотрел огромную террасу, выложенную
мраморными плитами, задумчиво глянул на море, видневшееся
невдалеке, а потом пристально глянул на Камиллу. – Я повторю свой
вопрос, – раздраженно бросил он. – Есть ли что-то, что я обязан
знать? Только врать не вздумай, – скривился он. – Не серди меня,
девочка…
