Завтра у меня день рождения. Мне исполняется восемнадцать.
Многих ребят моего возраста эта дата радует. Можно свободно
покупать бухло в магазинах. Или жениться. Как будто и то и другое
может быть пределом мечтаний.
Возможно, когда-то так оно и было – в древние времена, когда
дети действительно до восемнадцати не пробовали алкоголь и не имели
секса. Пишут, что в СССР так было. Вроде как без «Тиндера» с
поиском партнёров были большие проблемы. Да и договориться с кем-то
о покупке водки или вина было невозможно, за это сразу сажали.
Доставки тоже не было. Некоторые даже пишут, что одно время даже
законодательно запретили бухать. Но, мне кажется, это совсем бред и
недопонимание. Наверно, просто ограничивали продажу – ну как
сейчас, чтобы только до двадцати одного часа, чтобы за добавкой
нельзя было сбегать. А демократы это использовали, чтобы Союз потом
как можно больше народу хейтило.
В общем, меня эта дата никак не радовала. Бухать я пробовал.
Вообще не моё. Секс у меня тоже был. Лучше, чем бухло, чего уж там
– но о серьёзных отношениях я пока не задумывался. Постоянной
девушки у меня не было. Не потому, что я бы не хотел – просто рядом
со мной они надолго не задерживаются. Считают психом. И, если уж на
то пошло, есть, за что.
Это потому, что я ничего не боюсь. Мама иногда шутит, что мне
боялку во время родов отморозило – я появился на свет в машине
«скорой помощи», зимой, в январские холода. В нашей деревне
подъезды завалило, и машина застряла по пути в больницу. Фельдшера
умудрились принять роды, но с горючкой в машине были проблемы.
Экономили её, чтобы помощи дождаться. Температура в салоне выше
плюс десяти не поднималась. Нас укутали, чем было – но всё равно,
когда спасатели до нас добрались, меня забрали в реанимацию из-за
гипотермии. Тётка рассказывала, что у меня сердце несколько раз
останавливалось, с того света вытащили. Может, и гонит. Она вообще
подбухнуть любит, и под этим делом её на поболтать тянет. И язык у
неё, как бабуля говорила, «без костей». За базаром вообще ни разу
не следит.
Как-то после посиделок по случаю её приезда к нам в гости, когда
мама уже спать пошла, тётка доверительно сообщила, что я вообще на
свет не должен был появиться. Что беременность, типа, была
«аварийная». Мама аборт хотела делать, но по каким-то причинам
закрутилась и пропустила срок, когда это было возможно. Конечно, я
не хотел в это верить. Но, судя по тому, как быстро слился папаша –
такую версию моего происхождения исключать тоже нельзя.
Не то, чтобы я как-то сильно переживал об этом. Ну родился и
родился. Повезло. А если б и не родился – кому было бы об этом
сожалеть? Уж точно не мне. Ха-ха.
А маме спасибо уже хотя бы за то, что смогла в Москву
перебраться. Да не просто перебраться: всего через два года по
съемным углам она квартирку прикупила. Не топчик, конечно – однушка
в Бутово, но по сравнению с родным Челябой так просто космос.
Я к тому времени уже в школу ходил. На районе там жестко было:
особенно для парней вроде меня, кто пошёл по временной регистрации.
Об этом узнавали каким-то образом, ну и начиналось: понаехавшие,
гастеры, иди на завод работать, чувак, скажи что-нибудь на
челябинском, вот это всё. Но это, конечно, до первого махача.
Потому что я ж говорил – не боюсь ничего. То есть, совсем. Ни
кулаков, ни заточек.
К директору вызывали, да. Отчислить грозились. Мама там даже
башляла что-то, на общественные нужды. Но как-то всё устаканилось.
От меня отстали.
А уж потом, когда у меня реальная прописка появилась, жизнь
пошла в гору!
Учился я нормально. Даже хорошо. Пару раз меня на олимпиады
отправляли – по биологии и по информатике. Просто мне интересно
было, поэтому давалось легко. Как-то я попал на международный
уровень, и надо было ехать в Португалию. Только дорогу родители
оплатить должны были, а у мамы вроде как в тот момент напряг с
деньгами был. Обидно, но что делать? Жиза. Но на олимпиады рваться
я после этого случая перестал после этого. А смысл?
