И солнца костры внутри тебя
веют,
И пламя души нарушает покой,
И кажется, ночь благоговеет
Перед твоей раскалённой душой.
Марина Сиринн
Блузки формировали разноцветные
холмы, переходящие в спутанные лианы из рукавов, что свободно
свисали с края односпальной кровати. Верхняя одежда перемешалась с
нижним бельём. Блестящие контейнеры с готовой едой завалились
набок, помявшись. Беспорядок учинила сама хозяйка квартиры. Заранее
собранный чемодан вмиг опустел, как только одна маниакальная мысль
поселилась в её разуме.
В списке, составленном на
голофоне[1] задолго до отбытия, не было ни одного пропущеного
пункта. Но назойливое свербящее чувство беспокойства не покидало
груди Анны. Болотного цвета глаза щурились в поисках чего-то
важного, что она позабыла внести в список, а потом ещё и
упаковать.
Затрезвонил голофон, заставив её
вздрогнуть и выключить оповещение.
― Сет, ― позвала Анна и принялась
поспешно укладывать всё обратно.
Пришлось смириться с собственной
неопытностью в путешествиях и надеяться, что вещь была не такой уж
и необходимой. Это не документы, не зубная щётка и даже не носки…
Перечисленное попадалось под руку, когда Анна помещала вещи в
чемодан. Что же тогда?
― Сет, ― уже громче повторила
она.
В тесной квартирке с двумя
комнатами, не считая ванной и кухни, Анна проводила дни совсем
одна. По крайней мере, сейчас она чувствовала одиночество, потому
что никак не могла дозваться до большого пса ― черного как смоль
дога, громко сопящего в углу спальни.
Карийские доги[2] ― объявленный вне
закона единственный в своём роде вид разумных собак. Они были
способны учиться наравне с людьми и общаться посредством
односторонней телепатии. Их творец, гениальный учёный, подарил
одного щенка Анне, едва той исполнилось четыре. Внешне Сет выглядел
как заурядный дог, что позволяло ему легко скрывать свою истинную
природу.
Голофон зазвенел вновь. Объёмное
графическое уведомление высветило последние пять минут оставшиеся
на сборы. Аккуратно сложить вещи уже не хватало времени, и Анна
просто запихнула всё внутрь чемодана, с усилием застегнув магнитную
молнию, едва не разошедшуюся по швам.
Последний предмет, о котором не
требовалось себе напоминать ― голофото старшего брата. Оно стояло у
изголовья кровати на столике рядом с лампой. Колин улыбался сестре
каждое утро и вечер. Его полное любви лицо оставалось неизменным.
День тогда был ветреный, и обычно уложенные русые волосы
лохматились резкими порывами. Новенькая серо-голубая форма лётчика
Земных Космических Сил подчёркивала стать вышедшего на службу
офицера. Знаменательная дата ― первый официальный полёт. Брат
лучился счастьем, которое невольно передавалось и Анне.
Выключив живое объёмное изображение,
она спрятала рамку в поясную сумку, поместив рядом с голофоном. Со
сборами оказалось покончено. Тогда Анна обулась в ботинки и
затянула длинные шнурки. Подошла к зеркалу в ванной и последний раз
поправила волосы, что были такого же цвета как у старшего брата,
только доставали концами до лопаток и сильно вились. Разгладила
красную толстовку и накинула оттеняющий смуглый лоб капюшон.
Развернувшись, решительно подошла к
догу и бесцеремонно пихнула его ногой в бок. Сет мгновенно перестал
сопеть, разлепив веки, рассерженно блеснул чёрными
глазами-жуками.
― Можно быть и
поласковее.
Брошенная фраза прозвучала в голове
Анны как сторонняя мысль, ворвавшаяся в бурный поток её собственных
размышлений. При этом голос Сета был чётким и ясным. Ворчливый тон
друга вызвал раздражение. Он блаженно дрых, пока она занималась
делами с самого утра.
― Время поджимает, ― заметила Анна
сурово, не торопясь рассыпаться в извинениях за проявленную
грубость.
