– Акимыч, да ты реально крут! – кричали ребята, глядя, как Артём подтягивался и подтягивался. А он, не реагируя на их возгласы, продолжал свою тренировку.
Что в нём её так привлекало, Диана понять не могла, меж тем глаз с него не сводила.
– Подруга, да ты на него запала. Колись давай, – прошептала Настя, уже несколько минут сидевшая рядом и с удивлением наблюдавшая, как задумчиво и самозабвенно Диана, не отрываясь, смотрела на подтягивающегося парня.
– Слушай, Настя, вот ты всё про всех знаешь. Почему его Акимычем зовут, он что, Аким?
– Удивляешь ты меня, нет, ну просто кино бесплатное. И что мне с тобой делать? Видать, в девках так и помрёшь. Сидишь тут, таращишься на него. Разве так склеишь? Мужики для чего? Молчишь? А я скажу тебе. Чтобы динамить их, на свиданки не приходить, пусть побегают, посохнут по тебе. Надо дождаться, пока они за тобой начнут вла-а-ачиться, и брать их тёпленькими, тогда и верёвки из них легко вить. А гляделками только одни расстройства на свою жо… – запнулась она, вспомнив, что Диана терпеть не могла это слово, и хоть сама Настя его частенько употребляла, тем не менее закончила фразу: – На свою голову наживёшь.
– Вот я тебе как человеку задала вопрос. А ты? Феминистические штучки мне. Не терплю я этого.
– Подумаешь… Какие мы нежные. И не ругаться, и не феминистить. Это жизнь, детка, а не художественная литература. Очнись, тютя.
– Мне к другим обратиться? Ты по-человечески ответить не можешь, что ли? – проговорила Диана задумчиво, накручивая прядь волос на указательный палец.
– Папу его Акимом зовут, – словно не заметив Дианиных слов, продолжала Настя, – а он Тёмка.
– Артём, значит.
– Догадливая. Нет, ну точно втюрилась, не спорь.
– А откуда он такой?
– Какой такой? По мне, ваще самый обыкновенный кобель. Сразу видно, баб любит и…
Диана её перебила:
– Не скажи. Что-то в нём… а ещё… Акимович, значит.
– Нет. Именно Акимыч. Представляешь, такое отчество у него. Ребята паспорт видели.
– Женат?
– Дианик, видать, ты совсем куда-то улетела. Кто женится в двадцать один? Вон, зацени, сколько раз подтягивается. Небось, ни одной юбки не пропускает. Ой-ой. Вижу твою реакцию на мои слова. Я думаю, все самцы – бабники. Такими их мать-природа создала. В Бога я не верю, да ты знаешь. Поэтому и хочу доказать, что мы, женщины, покруче мужиков. Морочу им бо́шки и бросаю. Твоего не трону, не боись. Не в моём вкусе.
– Настя, Настя, давай не будем. Живи как хочешь, какие у тебя религиозные предпочтения и любовные пристрастия, мне вообще фиолетово. А вот Тёма, похоже, ты права, очень даже небезразличен. Между прочим, мои родители как раз в двадцать один поженились, если что.
– Чё? Да ладно… Видать, по залёту, не иначе. Моим поболее было. Отец всё равно свалил, когда мне двенадцать стукнуло. Встретил свою суженую, как мне говорил позже, до совершеннолетия мать категорически не позволяла нам с ним видеться.
– А в четырнадцать, когда паспорт получала?
– Ну да. Сначала кричала, потом умоляла не общаться. Просила её фамилию взять.
– А ты?
– Папину, конечно, оставила. Но общаться с ним стала после совершеннолетия. Зачем мне, ну скажи, зачем мне её истерики?
– А сейчас общаетесь с папой?
– Конечно. Как только восемнадцать стукнуло, ему первым делом и позвонила.
– А он?
– Долго молчал в трубку, у меня сердце билось, как барабан, боялась, он услышит. Потом как-то само пошло. Мама напридумывала всякого про него. Диана, не мучь ты меня такими вопросами. Не люблю я об этом. Оставляю тебя одну, любуйся своим не таким, как все, – сказала Настя, вставая.
Диана удивлялась, как это она могла его раньше не заметить. Все девушки как девушки. А она и правда какая-то…
