Наши дни
- Остановите здесь, пожалуйста. -
торможу такси, заметив любимую дорожку, по которой обычно
спускалась к набережной.
- Девушка, с вами точно все в
порядке? - таксист, полный мужчина лет пятидесяти, озабоченно на
меня взглянул. - Может, помощь нужна?
Шмыгаю носом, изо всех сил пытаясь
взять себя в руки. И так раскисла уже до такой степени, что вызвала
беспокойство со стороны водителя. С низко опущенной головой тянусь
к дверной ручке, дабы ненароком не увидеть себя в зеркале заднего
вида. И так знаю, что весьма плачевно сейчас выгляжу со стороны.
Вся растрепанная, с искусанными губами, с мокрыми от слез щеками и
покрасневшими глазами.
- Все нормально, правда. Спасибо,
что подвезли. Удачного вам дня, - хватаю сумку и поспешно выбираюсь
из машины. Благо, хоть оплата поездки списалась сразу с привязанной
карты. Возиться сейчас с кошельком и наличными было бы выше моих
сил. Особенно в присутствии нервничающего водителя.
Хорошо, конечно, что не перевелись
ещё добрые люди, которым не все равно на окружающих, но мне чужое
сочувствие сейчас не поможет. Скорее сделает хуже. А дома я его
точно не получу. Только не сегодня. Не после того, что случилось
этой ночью.
С тоской гляжу на знакомый жилой
комплекс, в котором мы с мужем живём уже шесть лет, и, понурив
голову, отворачиваюсь. Никогда бы не подумала, что мне будет так
страшно возвращаться в родную квартиру, туда, где каждый уголок был
обставлен с вниманием и любовью, где мы с Костей провели столько
хороших дней и полных страсти ночей.
А сейчас страшно. Страшно от того,
что муж учует чужой запах на моем теле, увидит синяки и следы от
засосов, обнаружит следы от спермы на бедрах. Страшно увидеть
бешенство, ненависть и презрение в любимых глазах.
Сегодня я уничтожила наш брак.
Перечеркнула долгие годы любовно выстраиваемых отношений. Разрушила
счастливое будущее, которое могло бы быть.
И пусть в этом не только моя вина,
но я знаю, что Костя измену не простит. И не будет слушать никаких
оправданий. Да их и нет у меня. Да, меня опоили, да, обвели вокруг
пальца, соблазнили, попользовали тело, находящееся в невменяемом
состоянии, а потом унизили и растоптали, но разве поймёт это
оскорбленный мужчина? Конечно, нет. Сама виновата, что повелась и
дала слабину. Что по глупой неосторожности позволила сознанию
помутиться.
На улице вовсю разгорается рассвет,
солнце гордо поднимается все выше, пробуждая город к началу нового
дня. По улицам грохочут первые автобусы, начинают открываться
пекарни, люди, которым долго добираться до работы, уже спешат к
остановкам и станциям метрополитена.
Развернувшись, ухожу от людской
суеты и гомона просыпающихся улиц, спускаюсь к набережной.
Присаживаюсь на ступеньку у самой кромки воды, собираясь с силами.
А они мне непременно понадобятся.
У ног мерно плещутся волны широкой
полноводной реки, только этим утром они не успокаивают, как бывало
раньше, а шипят и распаляют расстроенные нервы. В ранний час и
вода, и небо до самого горизонта раскрашены в оранжевые цвета с
редкой примесью розового и желтого. Но сегодня это великолепие
ассоциируется лишь с маревом разгорающегося пожара. Который
приближается стремительно и грозит сжечь заживо.
Достаю из сумочки телефон и снова
проверяю список вызовов. Последний раз Костя звонил около двух
часов ночи. И все. Потом тишина. Интересно, он сейчас спит? Или уже
завтракает? Мозг лихорадочно работает, пытаясь хоть как-то
отсрочить неизбежное, придумать любую удобоваримую отговорку,
только бы не идти в квартиру и не устраивать разборки. Не сейчас.
Потом. Вечером. А лучше завтра. Или на следующей неделе.
Но ведь понимаю, что это бесполезно.
Нельзя прятаться вечно. Сделанного не воротишь, а разгребать
последствия придется в любом случае. Да еще и этот урод поглумился
надо мной, сказав, что может позвонить Косте и порадовать его особо
пикантными подробностями. Поэтому от моих попыток спрятаться будет
только хуже. Так что нужно идти и платить по счетам.
