Спасибо, универмаг «Сэйбу-Оцу»
– Симадзаки, я собираюсь посвятить это лето «Сэйбу».
В последний день перед каникулами, тридцать первого июля, когда мы после уроков направлялись домой, Нарусэ опять выдала нечто странное. Она всегда такая. Можете не сомневаться в моих словах: ведь бо́льшая часть четырнадцатилетней жизни Акари Нарусэ[1] прошла у меня перед глазами.
Я – Миюки Симадзаки, простая смертная, с рождения живу в том же доме, что и Нарусэ. Еще в частном детском саду «Акэби» моя подруга резко отличалась от других детей. Она бегала быстрее всех, прекрасно рисовала и пела, правильно писала буквы обеих азбук[2]. Ее хвалили все: «Какая Акари молодчина!» Сама же она этим не кичилась, относилась к похвалам спокойно. А я гордилась тем, что живу с ней в одном доме.
Но чем старше мы становились, тем в большей изоляции Нарусэ оказывалась. Она могла сделать что угодно в одиночку, поэтому ни с кем не сближалась в школе. Это получалось не специально, однако окружающим она казалась неприятной.
К пятому классу девочки стали явно игнорировать Нарусэ. Я не защищала ее, боясь за собственное положение.
Как-то раз я столкнулась с Нарусэ у входа в наш дом. Она несла что-то тяжелое. Было неловко делать вид, что я ее не заметила, поэтому я спросила:
– Куда ты идешь?
– Симадзаки, я собираюсь оттачивать мастерство выдувания мыльных пузырей, – ответила Нарусэ.
Через несколько дней она появилась в местной вечерней программе «Широкий обзор». Гениальная выдувательница пузырей – Акари Нарусэ – запускала мыльные пузыри размером с собак, которых часто держат богачи, и объясняла ведущему – местной знаменитости, – что «очень важен процент содержания крахмала».
На следующий день в школе некоторые одноклассницы собрались вокруг нее. После уроков открылись курсы мыльных пузырей, где лектором выступала Нарусэ.
Сейчас, когда мы перешли уже в восьмой класс, она все так же шагала по жизни, как ей удобно, не обращая внимания на других. Теперь мы учились в разных классах, поэтому я не знаю, что там у них ежедневно происходило, однако в открытую над ней вроде не издевались. Она говорила, что активно занимается в кружке легкой атлетики.
Пользуясь тем, что живу с Нарусэ в одном доме, я вместе с ней хожу из школы.
– В смысле – посвятить лето «Сэйбу»?
– Буду каждый день туда ходить.
Я понимаю, что именно она недоговаривает. Единственный универмаг в городе Оцу, где мы живем, – филиал большой торговой сети «Сэйбу» – закроется через месяц, тридцать первого августа. Здание снесут, а на его месте построят жилой дом. Понятно, что у местных жителей болит душа при мысли о том, что закроется последняя страница сорокачетырехлетней истории.
Я тоже с самого детства часто ходила туда. Там были продуктовый «Пэнтри», магазин «Мудзи», где продавали одежду, косметику и всякую всячину, «Лофт» с разной мелочовкой, книжный «Футаба», и, в отличие от обычных универмагов в Киото, он больше походил на торговый центр для ежедневных покупок. От нашего дома до него было всего пять минут пешком, и нам уже в начальной школе разрешали ходить туда одним.
Оба родителя Нарусэ были из этой же префектуры, Сига, и, судя по всему, питали добрые чувства к «Сэйбу-Оцу». Ее мама родилась как раз в тот год, когда магазин открылся, и часто ездила туда из дома в городе Хиконэ. Она рассказывала, что решающим пунктом при покупке квартиры оказалось то, что универмаг был совсем рядом.
Мои же родители были приезжими. Они не испытывали присущих местным жителям теплых чувств к «Сэйбу», к сети супермаркетов «Хэйвадо» или к уроженцу Хиконэ – музыканту и певцу Таканори Нисикаве. Мама, которая приехала сюда из Иокогамы, смотрела на Сигу свысока и со своим восточным акцентом заявляла: «Если “Сэйбу” исчезнет, вообще ничего не останется». Торговый молл «Oh! Me» она вообще, кажется, за магазин не считала.
