Сан-Рафи́ был небольшим
городком, раскинувшимся на побережье Тихого океана, что
придавало ему необычайную красоту и неплохую выручку
от туризма. Те, кому было нетрудно проехать двадцать пять миль
от шумного Сан-Франциско, сразу попадали в совсем
другой мир. Мир маленьких игрушечных домов с зелеными
газонами, кустами диких роз и противно тявкающими собаками
за высокими деревянными заборами. Но это была лишь одна
сторона городка Сан-Рафи́. Другая же часть составляла
верхнюю прослойку среднего класса или, как они сами любили
говорить, «нижнюю ступень зажиточного общества». Здесь,
в отличие от винтажных домиков, которые легко погружали
вас в прошлое, располагались шикарные современные дома
в европейском стиле, составляющие конкуренцию более шикарным
жилищам модернизма или постмодернизма новоявленных художников
и людей «с высокой душой и толстым кошельком».
Объединяла обе части городка церковь, прихожанами которой
являлись все жители, хотели они того или нет. Каждое
воскресенье жители «старого мира» собирались на службу,
самозабвенно слушая самого молодого и харизматичного
священника — преподобного Стивенсона. Будучи мужчиной немного
за тридцать, он нравился всем старушкам, посещающим
«Обитель Бога», намного чаще, чем перед его приездом сюда. Голубые
глаза, будто смотрящие в душу, узкие губы, передающие слова
наставления, и русые, немного капризные волосы —
всё это придавало такой заряд энергии всем «молодым» прихожанкам,
что они с завидной регулярностью, раза три,
а то и пять в неделю посещали церковь,
вымаливая отпущение грехов и любуясь священником.
К сожалению, такой восторг не разделяли жители
новеньких домов, составляющие более половины жителей Сан-Рафи́. Все
они были молоды и не понимали, как религия в этом
месте может занимать место выше всех остальных ценностей. Многие
владеющие здесь недвижимостью, работали в Сан-Франциско,
оставляя своих чад на нянек, близких и на более
бедных родственников, которые чаще всего были старушками,
отправляющимися каждое утро до самого вечера в старую
часть города к подружкам, чтобы собрать сплетни и новости
о соседях, пожаловаться на жизнь и новое поколение.
Вечеринки до утра, музыка на всю катушку и копы,
уставшие приезжать на вызовы соседей, которые сами позже
отправлялись веселиться, позабыв обо всем на свете.
Приличная школа, современные гаджеты, машины — все
было доступно для молодёжи, как и любое поведение, пока
родители не приезжали на выходные раза два в месяц,
чтобы проведать своих детей и постараться научить
их чему-то стоящему, пока дела и заботы не позвали
обратно в большой город.
Дженни Саймон была одной из таких деток. Родители,
архитектор и дизайнер, уезжали на неделю-две, оставляя
ей деньги и ключи от нового BMW, чтобы
их единственная дочь не скучала и смогла хоть как-то
занять себя, пока они зарабатывали деньги на безбедную жизнь
и не понимали, что это не заменяет ей внимание
и любовь близких людей. Проживая с младшей сестрой своего
отца, тридцатилетней тетей Рейчел, девушка могла с легкостью
сказать, что живет одна. Неугомонная женщина так старалась найти
свою любовь, единственную и неповторимую, что моталась
по всей Америке в ее поисках и иногда совершала
самые невероятные поступки, чтобы потом рассказать о них
племяннице в те дни, когда бывала дома.
И почему такая «золотая» девушка как Дженни стояла
в старой части города и уже минут десять стучалась
в старую дверь, краска которой давно облупилась
от старости и погоды? Все просто — она попалась
с поличным, едва не совершив один из семи
грехов — прелюбодеяние.
Дело в том, что недавно она, вместе
со своим парнем Питером, прогуливалась по городу. Когда
они проходили мимо церкви, одному из них пришла идея заняться
этим около «Дома Бога». Дженни, конечно, не была скромницей,
да и невинной ее тоже назвать было нельзя,
но эта идея не привела её в восторг.
К тому же Питер был ещё тем бабником —
он повстречался со всеми ее одноклассницами
и скорей всего переспал почти со всеми из них. Тогда
зачем она с ним? У него были прекрасные карие глаза
и обворожительная улыбка, которые заставляли всех девчонок
таять, как мороженое на жаре. И она не была
исключением.
