Совсем близко под чьей-то тяжестью ломается ветка. Вздрагиваю и
замираю, напряжённо вслушиваясь в лесные шорохи.
Когда из звуков остается лишь скрип старой телеги, цокот копыт
да беззаботный храп Смули, позволяю себе расслабиться, хотя и
ненадолго.
У Гренского леса плохая репутация. Здесь часто пропадают люди, и
толком даже не знаешь, кого больше бояться: разбойников или хищных
зверей. Я с тоской всматриваюсь вдаль, но признаков скорого
приближения к дому не вижу. Впрочем, много сейчас не разглядишь.
Лунного света едва хватает на то, чтобы заметить впереди ямку или
крупный камень, и вовремя направить лошадь в объезд.
С досадой оглядываюсь на Смули, уютно свернувшегося калачиком
под шерстяным пледом. Под голову он положил обе ладони, а лицо
прикрыл плотной шляпой для защиты от комаров.
В задачу слуги входило безопасно доставить меня домой на
каникулы. Однако в первом же трактире мой предполагаемый защитник
спустил на выпивку все монеты, доверенные отчимом, и у нас не
осталось ни гроша на ночлег.
Старик всучил мне поводья, пошатываясь, завалился в повозку,
вынуждая меня заступить на место возницы и по залитой лунным светом
дороге ехать домой.
Чтобы не трястись от страха, придумываю способы отвлечься.
Сначала вспоминаю лекарственные формулы из школьных учебников. Чуть
не заснув от подобного развлечения, решаюсь на запретное.
С помощью магического заклинания, которому втайне научилась у
школьной подруги, извлекаю из воздуха мелкие водяные капли, собираю
их воедино и направляю себе в рот прохладную струю. Освежившись,
организм оживает и кое-как бодрствует последующие несколько
часов.
Хотя возможно, мне только кажется, что бодрствую. Ведь я замечаю
прибытие к поместью Фрёдов, когда повозка останавливается перед
массивными воротами. Я почти сутки нормально не отдыхала, поэтому
сползаю с сидения совершенно разбитая. Все тело ломит, и, как
показывает беглый осмотр ног, сплошь покрыто синяками.
Несмотря на это, чувствую себя везунчиком. Такое количество
ухабов могли запросто развалить телегу. Просто чудо, что мы доехали
быстро и без приключений!
Завернувшись плотнее в потертый бархат, сонно потягиваюсь и
стучу в ворота. От ударов молота разносится гулкое эхо. По опыту
знаю: эти звуки едва слышны в самой ближней части замка. Только
тролль услышит с его звериным слухом, однако именно на это я и
рассчитываю.
В это время суток все обитатели поместья спят, только старая
троллиха Ингвер наверняка хлопочет на кухне. Месит тесто для пряных
лепешек, собирает яйца из-под кур, масло взбивает.
Не ее ли силуэт мелькнул там, за деревьями? Нет, слишком он
высокий и мощный. Наша кухарка хоть и рослая, но не настолько.
Неужели отчим встал спозаранку, чтобы самолично приветствовать
падчерицу, прибывшую домой на каникулы? При одной мысли о нем мне
становится так зябко, что еще плотнее кутаюсь в ткань. Вот кого я
меньше всего хочу сейчас видеть – так это сира Барди Фрёда,
безукоризненного в своей жестокости аристократа!
Так никого и не заметив среди густо растущих садовых деревьев,
поворачиваюсь к Мирте, щекотно уткнувшей влажные губы мне в
затылок. В ее умных, усталых глазах светится нетерпение: «Ну когда
же мы доберемся до стойла, хозяйка?" Ласково треплю ее по загривку,
обещаю скорый отдых, но как только разворачиваюсь лицом к замку,
едва удерживаюсь от испуганного вскрика.
По другую сторону ограды, всего в метре от меня стоит огромный
мужчина, одетый в отвратительные лохмотья: мешковатую рубаху всю в
заплатах, и безразмерные холщовые штаны, подвязанные веревкой так,
чтобы не спадали. Он наверняка не мылся целую вечность, и амбрэ от
него соответствующий.
Лицо не разглядеть за длинными космами и толстым слоем
голубовато-серой грязи. Глаз тоже не видно, но я ощущаю на своей
коже его пристальный взгляд и с трудом подавляю желание бежать от
него со всех ног. Хотя одновременно понимаю: от такого далеко не
убежишь!
