— Славка, я совершеннейшая балда…
— Любимейшая балда, ты хотела сказать, — услышала я из трубки и
улыбнулась, но вовсе не словам мужа.
За соседним столиком сидел парень. Возможно, всего на пару лет
старше моего сына, а, может, даже младше. Один с двумя
откупоренными бутылками пива. Первый бокал он наполнил и наполовину
осушил в гордом одиночестве, а вот второй уже полчаса оставался
девственно чистым.
Конечно, если бы не красный клоунский нос и подведенный белилами
рот, я бы и не обратила на него никакого внимания. А так вечер
начался с него и им же обещал закончиться. Другой примечательной
личности за пару часов, проведённых в испанской Таррагоне, я пока
не нашла. Как, впрочем, и жилья.
— Пора уже все даты записывать. Старческий склероз, — продолжала
я разговор с мужем, которому, правда, не сообщила, что до сих пор
бездомная.
Зачем его волновать? Сама я не волновалась ни капельки. Все мои
тревоги закончились в подземном гараже в центре города. Съехав по
узенькому желобу под землю, я втиснула машинку в последнее
свободное крошечное пространство, обещавшее мне единственно
возможный выход на свет божий — ведьминский, через люк в крыше
машины.
После чего мне потребовалось два бокала Сангрии — первый, чтобы
утолить жажду, а второй — залить задымившиеся нервы. А вы говорите,
жилье… В крайнем случае, сниму дорогой отель, в котором даже в
сезон свободны номера-люкс. Тут же дело не в деньгах, а в
принципах: я не делаю кассу богачам и потому снимаю исключительно у
собственников. Я — одна, могу обойтись на пару ночей комнатой в
чужом доме, даже с общим душем. Поживу хоть в сорок лет, как бедная
студентка, которой никогда не была. Но, похоже, в сезон в этом
городке не найдешь даже простую койку.
Я снова вызвала на айфоне приложение — хозяева, которым я
послала запрос на съем их квартир еще несколько часов назад,
молчали. Все как один! И клоун тоже молчит. И не пьет. Смотрит в
одну точку, бедняга. Медитирует? Или молча страдает?
На улочке шумно, но не так, чтоб уж орать, но я говорила
довольно громко. Привычка. Отец стал совсем плохо слышать, но ни в
какую не соглашался на слуховой аппарат, а мы половину лета провели
вместе на озере в нашем финском домике. Ничего. Даже если тут полно
русских, я не выдаю никаких государственных тайн. Тем более,
семейных.
— Девичья забывчивость, — Слава сейчас явно улыбался, сидя на
веранде и любуясь озером. — Зато теперь знаешь, где находится
ручник.
О, да… Это он припомнил мне первый, утренний звонок. Такого
склероза со мной давно не случалось. Сев в съемную легковушку, я
смотрела на приборную доску, точно баран на новые ворота: там горел
значок «парковочного тормоза», а я сколько ни искала кнопку его
включения, все никак не находила. И через десять минут уже в полной
прострации тыкала пальцем в сам значок. Потом плюнула и начала
движение, но машина заорала на меня благим матом, не желая
автоматически сниматься с ручника. Тогда я с такими же матами
нажала на тормоз и решила вернуться в офис за помощью. Но
отстегиваясь, случайно схватилась дрожащими от негодования пальцами
за ручку ручного тормоза, торчащую между сидениями.
— Ну у них же вся машина автоматизирована! — кричала я, спустя
минуту в телефон, чтобы муж расслышал мои слова за собственным
смехом.
— Нет, это просто ты давно полностью автоматизировалась! Живешь
на автомате и твои гаджеты определяют за тебя каждый твой шаг.
Я сжала губы. В чем-то Слава, конечно, прав: за несколько лет
забыть, что ручник бывает ручным и включать и выключать его нужно
именно ручками, а не движением мысли — это своеобразный признак
слабоумия. Но за другие гаджеты ругать меня он не имел никакого
права: я работаю онлайн и онлайн же общаюсь с сыном, учащимся в
Корке. Да все мы теперь живет онлайн. Во всяком случае, те, кто не
успел постареть раньше Стива Джобса.
