Несмотря на ясный, теплый день, Андрей был недоволен. Хоть он и учился не на бюджете, но постепенно терял свободное время, ибо много обещал куратору насчет студенческой активности.
Чуть хмуро рассматривая спальный район, Андрей ехидно усмехнулся от того, что это были хорошие новостройки относительно недалеко от центра: с мировоззрением Вани и ипотекой его родителей, маленькой части зарплаты отца с матерью бы не хватало на жизнь в Петербурге.
– И что он решил делать? – подумал Андрей.
Он поднялся на девятнадцатый этаж. Дверь Андрею открыла девушка лет девятнадцати. Ее пышное каре доставало до подбородка; одна половина секущихся волос была красная и черная. В целом, ее лицо казалось непримечательным, но выделялись глаза: будто постоянно вытаращенные. Рост неизвестной был ниже среднего: где-то сто пятьдесят-сто шестьдесят сантиметров. Под темно-желтую рубашку с узором девушка надела мерчендайз-футболку известной рок-группы. Далее, я уверен, что так и задумывалось: обтягивающие, рваные джинсы на нездорово худых бедрах. По квартире неизвестная ходила в кедах.
– З… – Андрей, считая, что ни «здравствуйте», ни «добрый вечер» тут неуместно, осекся. – Я одноклассник Ивана. Что с ним?
– Умер. – бегло и нервно рассматривая подъезд, спустя пару секунд сказала девушка. – Что… нужно? – как только дверь искренне медленно открылась, Андрей почувствовал траур.
– Мы с Мишей хотим быть на похоронах. – твердо ответил Андрей, после чего губы неизвестной стали короче, а глаза – более умиротворенными: теперь придет хоть кто-то кроме нее и басиста.
– Он хотел, чтобы его похоронили в Питере… – почти что прошептала девушка.
– Ваню хоронят в Петербурге?
– Нет… потому ч… – неизвестная подняла на Андрея сомневающиеся, но заинтересованные глаза и сразу же ей позвонили. Она достала свой седьмой розовый айфон, отошла внутрь квартиры на пару метров и стала разговаривать по телефону. Стараясь ни о чем не думать несмотря на неожиданные изменения в поведении девушки, Андрей стал рассматривать квартиру.
В спальной стояла стандартная современная двухместная кровать, шкафы, тумбочки. Тяжело было не заметить стену в спальной: она вся была в маркере, акриловых и баллончиковых красках. Издалека удалось разглядеть только: анархистскую символику посередине, а под ней слова: «Панки хой», окруженная нарисованными портретами, вероятно, авторства некой студентки, учащейся в художественном колледже. Также, был Михаил Горшенев справа и Юрий Хой слева, изображенные с нимбами. Следующие рисунки и надписи идут вразброс по разным местам стены: свастика, латинский крест, число «1703», эстетичные, грустные строчки из песен рэп-, рок-музыкантов. Видно было лишь часть стены в гостиной. В голове кружились слова из сердца, так что Костя отвернулся, хотел задуматься, но – слева от входа оказалась реклама, написанная тем же маркером: «пожалуйста подпишитесь на мой … там моя жизнь и депрессия ставьте реакции!!!» и, соответственно, ниже можно увидеть имя пользователя, собирающего милостыню
– Девочка или похожий на девочку парень. – подумал Андрей. Из-за некоторых особенностей квартиры он ненадолго выбыл из всего окружающего. Неизвестная все еще разговаривала по телефону.
– Да-да-да… Я поняла, давай… Я тут… – шепча, девушка закончила диалог. Неизвестная сбросила трубку, пару секунд подумала, оставаясь в прежнем положении, резко выпрямилась, посмотрела на стену и твердо решила вернуться к Андрею.
Эти пару метров она преодолела страстно, стремительно. Они снова оказались друг перед другом, но неизвестная уже не могла сдерживаться: пару секунд девушка пристально посмотрела ему в глаза, оскалила зубы, и после, все ее лицо выразило глубокую боль. Она зарыдала, ударила лоб об стену, и до этого девушка хотела продолжить, но только после ушиба вспомнила о керамическом покрытии стен возле входной двери. Физическое страдание покрыло душевное: крик сменился на вой потише и девушка немного отвлеклась от череды впечатлений, которые ощущаются как тяжелые, но не совсем сильные удары домашней, небьющейся посудой по голове, после которых ты пытаешься жить как раньше.
