Что есть воображение? Где его исток? Рождается ли оно из глубин нашего «я», подобно фениксу из пепла, или же мы лишь смиренные собиратели чужих сказаний? Точного ответа не знает никто, хотя, быть может, истина кроется и в том, и в другом. Возможно, это наши собственные, неповторимые грезы, сотканные из звездной пыли и солнечных лучей. А может быть, мы – лишь воры, крадущие чужие мечты, обрывки тайн, шепотом доверенных нам в полумраке ночи. А что, если все это – не вымысел вовсе, а сокровенная истина, тщательно скрываемая от наших глаз пеленой обыденности? Что, если наше воображение – и есть та самая реальность, которую от нас так упорно прячут? Правду, наверное, не узнать никому из нас. Но я верю, что у каждого в сердце хранится история, в которую не верит больше никто, порой даже мы сами, несмотря на то, что пережили её или стали невольными свидетелями. Именно о такой истории я и хочу рассказать. А верить в неё или нет – решать вам.
В самой обычной семье, но в крайне необычном городе Санкт-Петербурге, жила девочка по имени Эмили. По всеобщему мнению, в том числе и ее собственному, она была прелестна. Волнистые пряди светлых волос до середины спины обрамляли ее крошечное личико. Озорные и любопытные темно-карие глазки, словно живые огоньки, подмечали каждую деталь окружающего мира. Немного оттопыренные ушки придавали ей неповторимый детский шарм, а тонкие губы едва вырисовывались, лишь когда на её лице появлялась тень обиды или недовольства. Ростом она немного не дотягивала до своих сверстниц, но в остальном ничем не отличалась от обычных семилетних детей.
Совсем недавно она попрощалась с детским садом. Удивительно, но, несмотря на ее капризы, которых было не счесть, она была всеобщей любимицей воспитателей. В пять лет она с легкостью запоминала стихи и пьесы, недоступные даже многим взрослым. На выпускном утреннике она с поразительной точностью повторяла реплики всех участников, включая ведущих. Эта девочка обладала феноменальной памятью. Но вместе с тем ей достался и очень непростой характер. И дело было вовсе не в избалованности или вредности. Нет, просто Эмили могла расплакаться от малейшей обиды, от любого пустяка.
Да-да, из-за всего без исключения. То папа на нее сердито посмотрел, то мама ей сказала покушать, а она не хочет. То старший брат накричал на нее, по ее мнению, хотя на самом деле он ей просто сказал отойти и не закрывать обзор телевизора.
Бабушка и папа ей всегда говорили одно и то же, и она никак не могла понять смысл этих слов. Они постоянно повторяли: «Если бы за каждую твою слезинку платили золотом, мы бы стали самыми богатыми людьми в мире!». Для детского восприятия, а уж ее тем более, это означало, что нужно много плакать, чтобы стать богатыми. Хотя она плакала не поэтому. Просто у нее было очень большое, доброе и крайне чувствительное сердце. Она не могла оставаться равнодушной ни к чему.
Бабушка Аза сломала ключицу – и сердце Эмили обливалось кровью вместе с ней. У мамы разболелась голова – и девочка всячески стремилась облегчить ее страдания. Незнакомый щенок поранил лапку – и слезы ручьем текли по детским щекам. Каждая мелочь, каждая чужая боль находила отклик в ее трепетной душе. И эта чрезмерная эмпатия, конечно же, выводила из себя остальных членов ее большой семьи. И их можно было понять, кто же выдержит ежеминутный плач и вечно печальное лицо ребенка? Несмотря на юный возраст, Эмили это прекрасно понимала, но ничего поделать с этим не могла. При виде чужой беды слезы сами собой катились по щекам, а всхлипывания становились их неизменными спутниками. Так и текли дни, похожие один на другой, словно заезженная пластинка.
