Наивно было бы предположить, что человеческие амбиции не привели нас к этой затее. Пока одни решают, какую надеть сорочку или какой выбрать университет, другие упорно ищут возможности колонизировать очередную планету.
На Марсе, в условиях, мягко говоря, непригодных для жизни, сто восемьдесят шесть человек строят свою любовь. На Венере восемьсот девяносто один человек, шестнадцать собак и семнадцать кошек вплотную подошли к решению главной проблемы терраформирования. Но есть и менее позитивный опыт: на Европе шестеро отчаянных учёных тщетно пытаются вернуться живыми домой.
Между тем пригодных для жизни миров почти не осталось. Из тысяч исследованных систем лишь одна планета – та, что в четырёхстах семидесяти световых годах от Земли – оказалась по-настоящему обитаемой. Ни терраформировать, ни адаптировать – просто жить. И именно туда направляется самая безумная миссия в истории человечества.
Богатейший производитель микроэлектроники – «Микротоп Индастри» – набирает команду учёных и колонистов для перелёта, который продлится шесть миллионов лет: двести пятьдесят шесть человек в анабиозе, двадцать пять тонн груза и путь сквозь холодный, лишённый жизни и местами смертельно опасный космос.
И в этом полёте, длившемся дольше, чем существовала вся человеческая цивилизация, не было места сомнениям – только вера в то, что где-то там, в четырёхстах семидесяти световых годах от дома, погода будет не просто терпимой… а хорошей.
– Доброе утро! – в трубке телефона прозвучал холодный женский голос. – Я могу услышать Кирилла Евгеньевича?– Это я, – заспанным голосом ответил Кирилл.– Вас беспокоят из центра по подбору персонала «Микротоп Индастри». Мы рассмотрели вашу заявку. Могли бы вы прийти на собеседование на этой неделе? Если да, то в какой день и во сколько вам будет удобно?
Кирилл задумался. Завтра у Кати день рождения – они собирались отметить его за городом. В среду и четверг мама просила помочь убрать погреб в гараже. В пятницу у него самого собеседование на другую работу.
А ещё – та ссора. Тихая, без криков, но разрывающая душу. «Может, нам просто не суждено?» – сказала она вчера ночью, глядя в потолок. Он не ответил. Не знал, что сказать. Только сжал её руку под одеялом и притворился, что спит.
– А в субботу возможно? – спросил он.– Да, конечно, – без малейшего колебания оттарабанил тот же холодный голос. – В какое время вам будет удобнее подойти?– В первой половине дня, – ответил Кирилл и провёл ладонью по щетине.– Если я запишу вас на одиннадцать двадцать пять, вам будет удобно?
На мгновение Кириллу показалось, что с ним разговаривает не человек, а современный цифровой секретарь.– Вполне устроит, – сказал он и добавил: – В одиннадцать двадцать пять – договорились.
Кирилл повесил трубку, но голос оператора ещё долго не покидал его мыслей. Какое удивительное время мы переживаем – технологии повсюду, а душа всё так же тоскует по простому теплу. Но чем ближе он подходил к ванной, чтобы привести себя в порядок, тем сильнее эта мысль уходила на второй план.
Утро вполне имело все шансы стать добрым. Эта квартира, в которую он переехал меньше недели назад, стоила каждой копейки арендной платы: спокойные соседи, вид на набережную Оби, просторные светлые комнаты – всё радовало. И всё же, если бы его сейчас выбрали для полёта, он знал: будет скучать не по стране, забравшей лучшие годы его жизни, не по угрюмым лицам, что день за днём окружали его повсюду, а по красоте русской природы и по той душевной теплоте, что осталась разве что у стариков – тех, кто с любовью держит в своих немощных руках всё, что ещё осталось от России.
Не в первый раз Кирилл ловил себя на странной мысли: почему, покидая эту грязную и угрюмую землю, мы вдруг начинаем искать в ней то, что ещё можно любить? И почти всегда это – природа. Только она.
