«Главная ответственность всегда возлагается на женщину: она должна была помешать, она должна была выступить, она должна была предвидеть. Ведь считается, что главное предназначение женщины – оберегать семью, поэтому нет в этом мире более презренного существа, чем нерадивая мать».
Роберт Гилбрэйт, «Смертельная белизна»
В основе личности каждого из нас – животное, которое хочет жить как можно дольше и лучше и боится только одного – смерти. Оно находится совсем не так глубоко, как нам кажется и как нам бы хотелось. Его жёлтые глаза неотрывно следят за нами из-под поверхности прозрачных вод нашего разума. Оно готово в любой момент перехватить инициативу, драться за нас или спасти нас бегством.
И конечно, это оно привело Саруватари сюда, к последней точке жизни, в которой она стоит, прижимая к себе трехмесячного сына, во флаере со снятым защитным полем на головокружительной высоте между башнями Оморона.
Ночной ветер яростно треплет одежду, словно хочет сорвать ее и оставить Саруватари нагой перед всем миром. Теплая тяжесть ребенка оттягивает руки, а далеко внизу сияет бесчисленными огнями парящий город. Саруватари словно тянет к нему невидимой нитью, манит совершить последний полет, который избавит от страданий и ее, и сына.
Ведь нет никаких вариантов, кроме этого. Кроме избавления.
Избавления от дара, которого она жаждала больше всего на свете.
Годом ранее
«И упадешь ты в бездну, из которой нет возврата. И придут жаждущие мести, и будут пить твою кровь, и утешатся…»
Саруватари рывком смахивает сообщение с гало-экрана. Она его не открывала, но в сияющих голубоватым светом прямоугольничках высвечиваются первые строки. И конечно, мозг успевает их прочитать даже при беглом просмотре сообщений.
А не просматривать их Саруватари не может, потому что работа социолога требует от нее постоянно быть на связи.
И разумеется, они это знают.
Она отключает гало-экран и закрывает лицо руками. Лучи восходящего солнца нежно касаются волос, проскальзывают между струящимися темными прядями. Автопилот плавно ведет машину в транспортном потоке, и изнанка век то вспыхивает алым, то гаснет, когда флаер влетает в тень очередной башни.
Вот и подготовилась к встрече, когда же это кончится? Полгода прошло, а угрозы все не прекращаются, несмотря на заверения родных и друзей – мол, скоро все забудется. Оморон колоссален, в нем постоянно что-то случается. Возникнет новая, более острая проблема, и люди оставят Саруватари в покое.
Но в глубине души она понимает – ее просто пытаются подбодрить и утешить. Можно переключиться с обсуждения выходок рейсеров на забастовку настройщиков или начать поддерживать на Дебатах эр-ланов вместо сегов.
Но невозможно так просто забыть, что кто-то из твоих родных или друзей погиб ужасной смертью. И о человеке, который стал невольной причиной этого.
– Нет, я уверена. А что еще ей остается после такого!
Саруватари замирает перед входом в просторный бело-зеленый холл и невольно хватает воздух ртом, словно напоровшись с размаху на что-то острое. Внутри все обмирает и растекается леденящей пустотой.
Голос Патриции, ее верной ассистентки, звучит приглушенно, она совсем не стремится поведать свою сплетню всему миру. Лишь тому, с кем беседует по гало-связи.
– Манс? Пока молчит, но это дело времени. Зачем ему лишняя морока. А уж когда он ее выкинет, подружка, я своего не упущу…
Саруватари делает решительный шаг вперед, не в силах слушать дальше. Ее имя не прозвучало, но растерянное лицо Пат, мгновенно свернувшей гало-экран, говорит само за себя.
– Ах, Сари, наконец-то! В полночь Манс подкинул задачку, и я ждала тебя, чтобы спросить совета.
Мансуэто, заведующий отделом статистики юго-западного сектора Оморона, обожает выкладывать задания в сеть глубокой ночью, а утром проверять, кто первый взял его в работу. Сам он практикует какие-то странные древние техники – встает в четыре утра, медитирует, пьет специально очищенную воду и постится до полудня, что не добавляет ему ни терпимости, ни хорошего настроения. И, кстати, нисколько не помогает избавиться от лишнего веса.
