НЕУЧТЁННАЯ ОШИБКА.
Секундная стрелка старого будильника поскрипывала, цепляясь за покореженный циферблат. На часах было без четверти полночь. Счастье, что этот механический раритет сохранился в подвале института, – во время первого взрыва вся электроника сдохла.
Собственно, Влад и не знал, сколько их было на самом деле – этих взрывов. Ходили слухи, что ракеты накрыли всю страну, при этом наши успели ответить противнику. Радиоактивное облако укутало саваном без малого половину планеты. Это был конец.
Сначала паника охватила столицу, потом – область. Толпы громили аптечные склады и продуктовые магазины, потом – квартиры соседей. За банку сока или пузырёк с антибиотиком могли, не задумываясь, отправить на тот свет.
Сначала правительство пыталось контролировать ситуацию, работали бригады медиков, пожарных, полицейских. Но потом лучевая болезнь подкосила ряды спасателей. Люди умирали тысячами за сутки.
Густой лиловый смог накрыл город и окрестности, одинокие факелы да редкие костры подсвечивали развалины жилых кварталов. Наступал последний день Новой эры…
Влад соорудил фитиль из консервной банки, подсолнечного масла и старого тряпья. Утром у него открылись язвы во рту и на руках. Есть было больно, и он с тоской поглядывал на ящик с тушёнкой, который успел унести из соседнего супермаркета. Тогда он рассчитывал на четверых, но все, кто уцелел вместе с ним, уже погибли.
Сколько он ещё протянет – день, три, неделю? Влад хорошо себе представлял, чем грозит полученная доза облучения. Но, вместо того, чтобы отправиться за водой, он лихорадочно схватился за карандаш и бумагу, как нельзя кстати оказавшиеся среди подвального мусора, – спешил восстановить по памяти всё, что было похоронено в компьютерах лаборатории.
До катастрофы его подразделение занималось исследованием космических лучей. И вот однажды, когда они добрались до той части спектра, где царили ультравысокие энергии, обнаружилось подавление сигнала. Теоретики это предсказывали, но когда дело дошло до практики, стало не до шуток – и без того нестройная система мироустройства зашаталась.
Какие-то неизвестные ограничения пространства влияли на спектр космических лучей, обрубая его в конкретном месте. Кроме того, распределение космических лучей наследовало кубическую симметрию. Все это до боли что-то напоминало, Владу казалось, что он вот-вот нащупает что-то важное, неспроста возникшее, а тут…
– Политики чёртовы, жлобье, питекантропы! – начал он шепотом, но потом сорвался на крик, – ради пачки водяных знаков, ради куска металла!
Со стороны лестницы послышался шум. Совершенно точно: чьи-то каблуки постукивали по старому железу. «Мародёры», – подумал Влад и затушил огонь.
– Владислав Юрьевич! Вы здесь? – послышался женский голос. Луч фонарика выскользнул из темноты.
– Кто здесь?
– Дина Дубинина, младший научный сотрудник, не помните? – женщина скинула с себя покрывало и поднесла фонарь к лицу. Оно показалось Владу знакомым.
– Слава Богу, Владислав Юрьевич, Вы живы!
И тут Влада прорвало:
– Какой Бог, уважаемая! Вы – ученый или кто? Как можно верить во всё это мракобесие? Да и жив я ненадолго, как и Вы, кстати. Лучевая болезнь уже прогрессирует?
– Не знаю, – девушка растеряно помялась с ноги на ногу и отошла на пару шагов назад.
– А что Вы знаете? – наступал Влад. – Будь мы с вами средневековыми алхимиками, тогда всё было идеально, всё сущее. Но с тех пор, как изобрели микроскоп, Божьи чудеса оказались ничем иным, как дьявольским конструктором. Нечто, собранное из частей, которые в свою очередь могут собраться во что угодно как по своей воле, так и по велению человека.
– Вы это про молекулы и атомы?
– И про них тоже. Вот стоите тут Вы – молодая и красивая, – Дина хмыкнула, но Влад сделал вид, что не заметил, – а на самом деле Вы не более, чем гигантский паззл.
