Лира опустила стакан на стол. Звук стекла, ударившегося о дерево, слился с грохотом музыки из маграфона в углу бара. Голос певицы вибрировал, как нож, скользнувший лезвием по шершавым нервам, но Лиру не цепляло.
Она сделала еще один глоток и поморщилась. Острый скорпионий ифрит полоснул горло и упал в желудок, пуская по нервам заряды маленьких молний.
Лира сдавила виски руками и зажмурилась, а затем встала, слегка пошатываясь. Туалет. Надо просто дойти до туалета, умыться и…
Лира замерла, с опустевшей головой слушая собственное рваное дыхание. А затем ее блуждающий взгляд вдруг сфокусировался.
В дальнем углу, за столиком, залитым густой тенью, сидел он.
Сначала казалось, что это галлюцинация: силуэт был слишком чёткий для этого полумрака. Он словно рябил во тьме каплей абсолютного сумрака.
Как это было возможно?
Лира встряхнула головой, пытаясь придать четкости изображению. Видимо, скорпионий ифрит и впрямь сшибающая с ног штука.
Но, вернув внимание незнакомцу, Лира вдруг ощутила, как под желудком что-то сжалось. Необъяснимо. Беспричинно. И она стала смотреть дальше.
Мужчина явно был высокий – это бросалось в глаза, даже учитывая то, что он сидел. В чёрном кожаном плаще, который облегал плечи как вторая кожа. Капюшон скрывал часть лица, но ей удалось различить острые очертания скул, резкий изгиб рта. Его руки лежали на столе – ладони в байкерских перчатках без пальцев, будто нарочно привлекающих внимание к контрасту темного и светлого. Он играл с ножом, неторопливо, методично вонзая его в грязное дерево столешницы и вытаскивая с тихим скрипом.
«Уходи, – прошептал внутренний голос в женской голове. – Чем дольше ты смотришь, тем больше вероятность, что он тебя заметит…»
Но ноги, как назло, будто приросли к полу.
И да. Он ее заметил.
Поднял голову, и из-под тьмы капюшона мелькнули глаза.
«Сиреневые… Разве они могли быть сиреневые???»
Наверное, показалось.
– Боишься? – бархатный низкий голос пробился сквозь шум, как лезвие сквозь ткань к мягкому беззащитному телу.
Лира вздрогнула. Половина его лица все еще скрывалась в тени, но было предельно ясно, что он смотрел именно на неё.
– Я не пугаюсь пьяных незнакомцев, – бросила она, стараясь, чтобы это звучало уверенно.
Почему-то не вышло. На последнем слове голос дрогнул.
«Соберись, соберись, Лира! Ты повидала людей пострашнее неудачников в плащах, скрывающихся в дальних углах баров»…
Но скребущее ощущение чего-то промозглого и одновременно резко пронзающего не исчезало.
Мужчина рассмеялся, и этот звук прокатился по нервам как гул подземного потока.
– Тогда почему ты дрожишь?
– С чего ты взял? – бросила она самодовольно.
Она не дрожала.
Или дрожала?..
Лира сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в подрагивающие ладони.
Откуда он знал?.. И с какой вообще стати?
– Садись, – незнакомец кивнул на стул напротив, и тот выехал из-под стола будто бы сам собой. Видимо, он выдвинул его ногами. – Или беги. К чему ты больше привыкла?
Не подходи. Не подходи, мать твою!
Но ноги уже несли её к его столику.
Принцип. Всегда принцип. Отец учил ее хорошо, говоря, что «Страх – это лишь инструмент. Если позволить ему править, ты уже проиграл».
Сможет ли она быть такой, какой он ее видел? Хрена с два.
В голове снова мелькнула слепящая глаза звезда и раздался звон долбаного колокольчика, пришитого к их гребаной одежде.
Но, по крайней мере, мрачный тип в плаще ее не напугает.
Она упала на стул, небрежно откинувшись.
– Ну? Чего ты хочешь?
Он наклонился вперед, но свет тусклой лампы под потолком так и не смог пробраться под капюшон. Впрочем, рассеянный полумрак на таком близком расстоянии уже не мог полностью скрыть его лицо, и взгляд Лиры наконец пробрался сквозь тьму.
