Из окна второго этажа я смотрю, как
мой муж обнимает другую женщину. Его ладони скользят по её спине,
задерживаются на бёдрах, пальцы сжимаются, и женщина болезненно
взвизгивает, но тотчас заливается смехом и игриво ударяет моего
мужа по плечу. Её звонкий голос ввинчивается мне в уши.
Муж нехотя отпускает женщину и
подаёт руку белобрысому карапузу, их сыну.
Я прижимаюсь лбом к стеклу, но холод
не приносит облегчения.
— Рей…, — выдыхаю я.
Злости нет. Моя душа осыпалась
пеплом восемь дней назад, и не осталось ничего, кроме горечи вины и
сожаления.
Разве папа не говорил мне
присмотреться к другим ухажёрам, подождать? Он говорил, что
дворянин без титула, живущий на скромное жалованье мелкого
чиновника для меня, дочери богатого княжеского рода, не пара,
говорил, что выскакивать замуж в девятнадцать лет слишком рано, а
Рей дарил стихи, улыбался и на балконе под луной признавался в
чувствах, кружил голову тайными записками.
Я горела любовью и… сгорела
дотла.
Горло сдавливает спазм.
Я вспоминаю, как папа отказал Рею, и
Рей, ни капли не расстроившись, по-рыцарски встал перед парадным
крыльцом на одно колено, прижал правую руку к груди, склонил
голову. Всего-то… Как же дёшево я продалась. Помню, как сейчас
— я выбежала из дома и там, на улице, под взглядами
любопытных зевак тоже опустилась на мостовую, тем самым не оставив
папе выбора: в “Светской хронике” обо мне вышла целая статья,
полная злых насмешек, моя честь была бы опорочена, продолжай папа
отказываться от брака. Свадьбу сыграли спешно…
Любовь… Рей клялся мне в верности
мне, в уме планируя очередной визит к любовнице. На тот момент у
них уже был сын, и тогда же, чуть больше года назад, Рей в храме
Белой богини признал отцовство, дал сыну свою фамилию.
Теперь Рей привёл любовницу и
бастарда в дом.
Обман?
Беды, одна чернее другой, обрушились
на нас сразу после моего замужества.
Сперва брат, единственный наследник.
Безупречный молодой князь, и вдруг найден мёртвым в одном из
низкопробных заведений столицы. Именно Рей посоветовал пригласить
следователей из Тайной канцелярии. Я до последнего не верила, когда
следователи нашли доказательства государственной измены и
подготовки мятежа. Восемь дней назад… Восемь дней назад папу
обезглавили.
Не выдержав потрясений, мама
скончалась там, у позорного помоста…
Если бы я только не вышла замуж за
Рея…
Внезапное осознание опаляет мой
разум. Словно повязка с глаз падает. Череда несчастий?! Но именно
Рей мог заманить брата в ловушку, именно Рей мог подбросить
поддельные письма и всё то, что следователи представили на суде.
Какой слепой дурой я была! Я сползаю вдоль стены на пол и захожусь
в смехе пополам с рыданиями, бездарно трачу на истерику остатки
сил.
Не знаю, сколько я просидела на полу
под окном. Когда я прихожу в себя, я чувствую себя мёртвой. Я всех
подвела, моя семья уничтожена, сердце разбито. Это конец.
— Ха…
Я зажмуриваюсь, а когда открываю
глаза, случайно взгляд цепляется за накрытый стол. Овощи давно
увяли, хлеб зачерствел, а на мясе погребальным цветком расцветает
плесень. Кажется, я отказалась от еды неделю назад? Иногда я пью
воду… И никто, ни муж, ни слуги не проявляют беспокойства. Слуги…
Наверное, они больше не считают меня хозяйкой. Они даже не
убирались семь дней. И камин не топлен.
Мне холодно.
Уйти следом так легко… Я впиваюсь
отросшими ногтями в ладонь, раню тонкую кожу. Телесная боль слегка
отрезвляет. Пусть я жалкая, но я всё ещё Исидара Кокберг. У меня
ещё осталась гордость. Нет, я не уйду легко, я не доставлю врагам
такого удовольствия. Я заставлю их сполна заплатить.
Сжав зубы, я кое-как встаю на
четвереньки, затем — на ноги. Цепляясь за стенку и спинки
кресел, я доползаю до дивана. От столь простого действия я
задыхаюсь, сердце бешено стучит.
