ЧАСТЬ I: АНОМАЛИЯ
Глава 1: Мертвая зона
Дождь стекал по титановым стенам комплекса "NeuroLink", превращая его в огромный мокрый монолит посреди неоновых огней Нео-Москвы. Алексей Нейман смотрел на это размытое отражение города в стекле и думал, что так выглядит его собственное сознание последние три года – искаженное, текучее, лишенное четких границ.
Импланты в его висках едва заметно пульсировали голубоватым светом. Ему казалось, что он слышит их тихое гудение в черепной коробке – звук, который не фиксировали медицинские сканеры, но который преследовал его каждую ночь, когда он пытался заснуть без помощи нейростимуляторов.
Сегодня ему предстояло очередное дежурство в секторе "Лимб". Очередные восемь часов, проведенные в стерильной комнате с видом на биотехнический саркофаг – систему хранения недавно оцифрованных сознаний, ожидающих интеграции. Работа, от которой отказывались большинство сотрудников "NeuroLink", и которую он сам просил раз за разом.
Потому что где-то там, среди цифровых слепков человеческих личностей, должны были сохраниться фрагменты Елены.
– Доброе утро, Алексей Викторович, – холодный голос системы безопасности разрезал тишину комнаты. – Ваш нейропрофиль идентифицирован. Доступ к сектору "Лимб" разрешен.
Стальные двери лифта беззвучно раскрылись, обнажая пустую кабину. Он шагнул внутрь, и его нейроимпланты автоматически синхронизировались с системой, загружая протоколы сегодняшнего мониторинга. Информация появилась прямо перед глазами – полупрозрачные голограммы данных, видимые только ему благодаря прямому нейроинтерфейсу.
"Стандартный мониторинг активности. Сектора L-7 через L-12. Приоритет – выявление аномальных паттернов", – гласила инструкция.
Лифт начал плавное погружение. Пятьдесят уровней вниз, туда, где под слоями бетона, свинца и сверхпроводниковой защиты хранились миллионы терабайт данных – оцифрованные слепки человеческого сознания. Официально это называлось "технологической иммортализацией". Неофициально – "цифровым загробьем".
Сектор "Лимб" представлял собой огромное круглое помещение, стены которого были покрыты квантовыми процессорами, каждый размером с ладонь, мерцающими различными оттенками голубого. В центре, на платформе из черного стекла, возвышался главный интерфейс – горизонтальная капсула, внешне напоминающая высокотехнологичный саркофаг.
– Готовность к нейропогружению, – проговорил Алексей механическим голосом, автоматически выполняя протокол.
– Подтверждено. Нейроинтерфейс активирован, – ответила система.
Он лег в капсулу. Сенсоры немедленно считали его жизненные показатели, и тонкие титановые иглы выдвинулись из подголовника, безболезненно соединяясь с имплантами в основании черепа. Перед глазами промелькнула серия тестовых сигналов – геометрические фигуры, цветовые спектры, звуковые волны, конвертированные в визуальный ряд.
– Синхронизация завершена. Глубина погружения – стандартный мониторинг. Дальность видимости – три информационных слоя. Начинаю интеграцию.
Мир вокруг растворился. На мгновение Алексей испытал знакомое чувство падения в бесконечную глубину, затем пространство реконструировалось в виртуальное представление данных – трехмерную карту секторов L-7 – L-12. Здесь каждый блок информации имел визуальное воплощение: отдельные фрагменты оцифрованных сознаний напоминали светящиеся сферы различных оттенков, плавающие в пространстве.
Его работа заключалась в мониторинге активности этих фрагментов. Теоретически, они должны были находиться в состоянии "холодного хранения" – минимальной активности, достаточной лишь для сохранения целостности данных до полной интеграции в систему или переноса в долгосрочное хранилище. Но в последние месяцы наблюдались аномалии – спонтанные всплески активности, непредвиденные взаимодействия между отдельными фрагментами, нехарактерные энергетические импульсы.
