1
В купе двухместном спального вагона
Я ехал из столицы на Алтай.
Когда в окне поплыл пейзаж перрона,
Представился попутчик: «Николай».
-Виталий, – приподнялся я навстречу, -
Душевно рад знакомству, добрый вечер,-
Пожал большую крепкую ладонь.
-Взаимно. Вам по нраву «белый конь»? -
Извлек, раскрыв портфель, бутылку виски.
«Вайт хорс», фисташки в аккомпанемент.
Из ресторана проводник в момент
Спроворил сыр, баварские сосиски.
Был поднят тост за дальнюю дорогу.
Он выпил полстакана, я – немного.
2
Мой визави был крупным, кареглазым,
С фигурой располневшего борца,
С проплешиной, блестящей медным тазом,
С чертами мягкими овального лица,
И нет почти морщин на гладкой коже.
Прикинул возраст я его на взгляд,-
Скорей всего, ему под шестьдесят.
Без лысины – на десять лет моложе,
Одет дорожно, дорого, добротно:
Пиджак из твида, брюки «Pierre Cardin»,
Часы на ремешке «Ulisse Nardin»,
Сорочка тонкая «Romano Botta»,
Он выглядел солидным и приличным.
И спутником казался симпатичным.
3
Вновь Николай себе набулькал виски,
-Позвольте вам немножечко долью?
-В дороге дальней я почти не пью.
-Давайте по чуть-чуть, ведь путь неблизкий,
Хочу я с вами выпить за удачу.
Она всегда нужна, в пути – тем паче.
И больше ничего не говоря,
Плеснул в себя сто граммов янтаря.
Так наша трапеза и продолжалась:
Он пил, закусывал, и снова пил,
За час почти бутылку осушил.
И слово за слово беседа завязалась.
О жизни, о делах своих и планах,
О женщинах вообще и о романах.
4
Наш проводник принес еще бутылку.
Я пригублял, немного стал хмелеть,
Тепло пошло по каждой малой жилке.
Мой собеседник начал розоветь.
Он пил теперь нечасто, понемногу,
Беседа наша стала монологом.
А поезд шёл, и нас слегка качал,
Но перестук колёс не докучал.
В дороге есть мистическое что-то:
Попутчику, не зная, почему,
Раскроешь то, что в жизни никому
Из близких не придёт сказать охота.
Вот так и с Николаем получилось –
Поведал то, что на душе таилось.
5
– На сердце у меня рубцы, три шрама
– Микроинфаркты, дьявол их дери!
– Один рубец – одна большая драма,
– И, стало быть, их тоже было три.
– Былое всуе ворошить не стоит,
Но вдруг оно меня забеспокоит,
Приходит в ночь, пока некрепок сон,
И вспоминаю, как я был влюблён.
Сначала лишь обрывки возникают,
Затем фрагментов – пазлов яркий рой,
Вдруг совершенно чётко входит в строй,
И образы былые оживают.
И снится сон на заданную тему…
Эх, если б мог, я б написал поэму!
6
Я был женат, но не любим женою.
Я не был плох, а просто нелюбим.
Не ведала моя душа покоя
И не доволен был житьем своим.
В десятом классе стали с ней встречаться.
До Тани я не думал о девчатах,
Ни с кем еще доселе не дружил,
Вниманьем их совсем не дорожил.
Теперь ходил в кино я лишь с Татьяной,
Попав в любовно-гормональный плен,
Поглаживал капрон её колен,
Глаз не сводил с неё, а не с экрана.
Она объятья, поцелуи принимала,
Но этого мне становилось мало.
7
Когда наедине с ней оставался
В её квартире или же в своей,
Я овладеть Татьяною пытался.
Моё желанье было всё сильней,
Но на отпор серьёзный нарывался.
Я умолял её и обижался,
Грозил порвать с ней раз и навсегда.
Ну а на завтра шёл опять туда,
Где мне её не видеть очень сложно –
Как только утром заходил в свой класс,
Не мог от Тани оторвать я глаз,
И понимал – порвать с ней невозможно.
Я думал – скоро в армию, на службу,
Разлука и прикончит нашу дружбу.
8
Ну а пока всё так же продолжалось.
Я своего достичь никак не мог.
Татьяна же всё чаще обижалась,
Нередко слышал я её упрёк.
Она мои порывы осуждала,
И радости в свиданьях было мало.
Меж нами напряжение росло,
Просить её не доставало слов.
Но я бывал с Татьяной каждый вечер,
Упрямо изводил себя зазря,
Всё лето, осень, вплоть до ноября
Тянулись платонические встречи.
А в ноябре настал призыв осенний.
Казалось, что пришёл конец мучений.
