Катрин медленно брела из столовой домой, с тоской представляя очередной вечер в одиночестве. И снова внутри шевельнулась предательская мысль: возможно, стоило простить мужа? Хотя, с другой стороны, он вроде как и не просится обратно, живет пока у своей… Дальше шли лишь злые, нецензурные слова, описывающие особу, с которой её Ветал сейчас спит, и пожелания смерти в страшных муках им обоим.
Когда вспышка агрессии прошла, вернулись сомнения. Ветал рано или поздно ведь осознает, что такой, как она, честной и порядочной, отдающей всё самое лучшее ему, он не найдет и снова придет на её порог. Катрин на мгновение прикрыла глаза, в красках представляя картину, которая повторялась из раза в раз, и улыбнулась. Возможно, и стоило простить.
От почти принятого решения стало немного легче. В конце концов, что она теряет? Кто на неё посмотрит? Уже не юная, за сорок перевалило, внешний вид… В общем, подарки, которые иногда ей приносят изимцы с целью заполучить её расположение, как единственной заведующей складом вещей, имели и обратную сторону, откладываясь на теле запасом прочности. Но опять же, большую часть из того, что ей дарили, она всегда относила домой и отдавала Веталу. Ну вот и кто его ещё так будет любить и так о нем заботиться?
И, если честно, положа руку на сердце: Ветал её очень красивый был, стройный. Она открыто гордилась тем, что является его женой. Другие мужчины в его возрасте не так хорошо выглядят. Вот и заглядываются на её мужа особо наглые… И снова пошел поток ругательств. Аж щеки от гнева раскраснелись.
Подруга её, Исалиэль, часто говорит, что он недостоин её, что нужно ценить себя, тогда будут ценить другие… Хорошо ей говорить, она вон какая красивая и стройная, юная… И опять же… ну будет строить она, Катрин, из себя королеву и дальше что? Для кого строить? Она знала всех мужчин Изимы в лицо. Никого краше её мужа не было.
А ещё Катрин знала, что большинство женщин, заглядываются на их Правителя Лима, строят ему глазки и надеются… Хоть жены его, ведьмы, побаиваются, но продолжают кокетничать. Вот уже чего Катрин не могла понять, так не могла. Что в нем красивого? Если только рост и тело. Но лицо? Цвет кожи и глаза эти… Да и сам он, как человек, до жути неприятный. Она не видела других представителей этого народа, но если они такие же, то у неё для них плохая новость: это очень некрасивая нация.
Настроение резко упало. Опять вспомнилась Исалиэль. Её подруженька дорогая уже столько дней подавленная ходит, словно потерянная. Ничего ту не радует. Порой и вовсе садится и смотрит в окно, а в глазах такая тоска, что сердце Катрин болью обливается. Помочь ей хочется, но как? А что случилось, Исалиэль не признается. Говорит, по дому скучает. Но если скучает, то почему не ушла, как собиралась?
Гнев охватил Катрин. Вот чует её душенька, что маг этот что-то сделал опять Исалиэль! Все беды от мужчин! Ни одного нормального!
С правого бока раздавался странный шум. Катрин его ещё раньше приметила, но толком не вникала, что это. Сейчас же, по мере её продвижения вперед, он становился всё отчетливей. Игнорировать не получалось. Звук был такой… как будто два металлических предмета методично бьют друг об друга. Несильно, но очень навязчиво. Примерно раз в минуту звук менялся. Складывалось такое впечатление, что один предмет протягивали по другому. Скрежет стоял крайне неприятный – мурашки шли по телу. До кузницы Давида далеко, а кто ещё мог вот так действовать ей на нервы?
Отдаваясь порыву вырвать руки у этого умельца из неправильного места, из того, откуда должны были расти ноги, и вставить их в нужное, Катрин решительно направилась на звук. Когда она оказалась перед домом, который выполнял в Изиме роль тюрьмы, где содержали и пытали пойманных эльфов, то в изумлении замерла перед дверью. Вроде же как мир с эльфами сейчас. Или опять кого поймали на воровстве? Вот как знала, как знала, что этим остроухим нельзя доверять! Ладно Фенрис, при Правителе их, но Мориан-то… у того точно воровство на роду написано! Глаза эти хитрые и лицо вечно недовольное! Небось, он там и сидит!
