Виски в хрустальном стакане отражал неоновые огни клуба, превращая дорогой алкоголь в жидкое золото. Лайла провела пальцем по краю бокала. Двадцатилетний односолодовый – лучшее, что мог предложить бар «Кровавая Луна». Но ей хотелось совсем другого.
Кровь. Горячая, живая, пульсирующая. Та, что несет в себе память о прожитых днях, страхах и мечтах. Виски было красивой имитацией – цвет почти тот же, консистенция обманчиво знакомая. Но мертвый алкоголь не мог утолить жажду, которая жгла ее горло уже третью неделю.
Лайла никогда не позволяла себе голодать так долго. Это было опасно – для окружающих больше, чем для нее. Голодный вампир теряет контроль, становится неразборчивым в выборе жертв. А она всегда гордилась своей избирательностью. Справедливость через необходимость – так она называла свой способ выживания.
– Еще один? – Джейкоб Грей, бармен-полукровка, протирал стакан с усердием человека, который хочет выглядеть занятым.
Лайла бросила на него взгляд поверх бокала. Джейкоб был красив той грубоватой красотой, которая привлекает женщин всех возрастов – широкие плечи под белой рубашкой, темные волосы, слегка вьющиеся на затылке, карие глаза с золотистыми искорками. Оборотень-полукровка. Волчья кровь, разбавленная человеческой, но все еще достаточно сильная, чтобы он чувствовал ее истинную природу.
– Нет, спасибо. – Лайла заправила за ухо черную прядь. Стрижка каре была ее данью современности – в XVIII веке она носила волосы до пояса, убранные в сложные прически с жемчужными шпильками. Сейчас же требовалась функциональность и удобство. – Этого хватит.
Пока.
Клуб гудел, как улей. Субботний вечер в Ист-Энде всегда собирал толпу – представители лондонского андеграунда, туристы в поисках острых ощущений, местные завсегдатаи. Музыка била в уши тяжелыми басами – что-то из альбомов Bauhaus, смешиваясь с запахами пота и дешевой парфюмерии. Лайла невольно улыбнулась. Эта музыка подходила ей больше, чем классические вальсы ее смертной юности. В ней была меланхолия и понимание красоты смерти.
Интерьер «Кровавой Луны» был переделан из старого викторианского подвала – кирпичные стены покрывала черная краска, с которой местами облупилась штукатурка, обнажая красную плоть здания. Высокие сводчатые потолки, кованые светильники. Владелец клуба явно понимал свою аудиторию. Здесь собирались те, кто тяготел к мрачной романтике, к красоте разложения. Смертные, играющие в вампиров. Как же они ошибались, думая, что понимают суть этого проклятия.
Лайла сканировала зал взглядом, привычно оценивая потенциальную добычу. Бледный молодой человек в углу – слишком худой, вероятно, наркоман. В его крови будет химия, горечь отчаяния. Девушка с яркими волосами у сцены – пахнет таблетками, экстази или чем-то подобным. Она танцевала с закрытыми глазами, потерявшись в ритме. Слишком молода, слишком невинна. Мужчина средних лет в дорогом костюме сидел один за столиком, потягивая мартини и разглядывая танцующих девушек…
Перспективно. Лайла почувствовала, как жажда обострилась в предвкушении, а рот наполнился тягучей слюной. Мужчина в костюме источал ауру власти и скрытой жестокости – именно то, что делало кровь особенно вкусной.
– Эй, кретинка! Ты что, глухая?
Резкий окрик заставил ее оторваться от размышлений. У столика в дальнем углу мужчина в кожаной куртке тряс за плечо молодую официантку. Девушка – совсем ребенок, лет семнадцать от силы – пыталась объяснить что-то, но он не слушал. На ее форменном фартуке красовалось имя «Мэгги», разглядела Лайла издалека.
– Я заказал пиво полчаса назад! Полчаса! – Его голос перекрывал музыку. – Где мой заказ?
Она помнила его из предыдущих визитов в клуб. Мелкий торговец наркотиками, время от времени промышлявший сутенерством. Грубоватые черты лица, несколько дней небритости, но в глазах искорка интеллекта. Не совсем примитив, что делало его еще более отвратительным – он был достаточно умен, чтобы понимать последствия своих действий, но выбирал жестокость.
