Глава первая
Дождь в тот вечер был противным, мелким и насквозь промораживающим. Он не лился стеной, а висел в воздухе холодной пылью, превращая огни фонарей в размытые желтые пятна. Именно этот мерзкий осенний дождь заставил пса по кличке Барни свернуть с обычного маршрута и юркнуть в проулок между двумя ветхими, почерневшими от времени и сырости домами. Хозяин, дядя Миша, потянул за поводок.
– Барни, куда прёшь? Нечего тут нюхать, грязь одна.
Но Барни, обычно послушный лабрадор, на этот раз проигнорировал команду. Он уперся лапами в скользкую брусчатку, вздыбил шерсть на загривке и издал низкий, протяжный вой, от которого по спине дяди Миши пробежали мурашки. Пес рванулся вперед, к груде битого кирпича и искорёженного металла, сваленной у стены самого расселенного дома.
– Да что ты, ошалел? – буркнул старик, позволив поводку выскользнуть из рук.
Барни яростно заскреб лапами по мокрым обломкам, разбрасывая осколки стекла и щепки. Дядя Миша, спотыкаясь, подошел ближе, ругаясь на вздорного пса. И замер. Из-под груды бетонных плит и ржавой арматуры торчала рука. Кисть была изящной, с дорогими часами на запястье. Часы все еще тикали, их стрелки светились в сумерках ядовито-зеленым светом, показывая без двадцати девять. Бледные пальцы сжимали ручку зонта-трости, черного, с серебряным набалдашником в виде головы ястреба.
Дядя Миша отшатнулся, сердце заколотилось где-то в горле. Он посветил телефоном на завал. Свет фонарика выхватил из темноты край дорогого пальто, пятно темнее воды на камнях и неестественно вывернутый угол плеча. Через сорок минут у проезда, перегороженного оранжевыми конусами, стояли две патрульные машины с мигалками, отражавшимися в лужах. Дежурная группа осмотра уже растянула над местом происшествия брезентовый тент, пытаясь укрыть и тело, и себя от назойливого дождя.
Майор Семенов, высокий, чуть сутулый мужчина с усталым лицом, стоял под своим собственным зонтом и курил, втягивая дым с глубокой, профессиональной отрешенностью. Его взгляд скользил по фасаду.
Дом был уродливым памятником запустению. Окна зияли черными дырами, стекла в них давно повыбивали. Стены покрывали слои граффити и осыпавшейся штукатурки. На уровне третьего этажа зияла рваная рана – от стены отломился и рухнул вниз целый балкон. Теперь на его месте торчали, как ребра мертвого животного, обломки плиты и ржавые прутья арматуры.
– Ну что, герои? – Семенов обратился к криминалисту, который выбирался из-под тента, отряхивая колени.
– Предварительно все очевидно, Игорь Васильевич. Балкон старый, держался на честном слове. Крепления сгнили насквозь, видите? – криминалист показал на торчащие из стены крючья. – Человек вышел, конструкция не выдержала. Полетел вниз вместе с ним. Смерть мгновенная, от множественных травм.
Семенов кивнул, подошел к краю завала, заглянул под брезент. Мельком увидел лицо. Молодое, даже красивое, теперь искаженное гримасой последнего удивления и залитое багровыми подтеками. Дорогая одежда, часы. Не местный бомж, явно.
– Документы?
– Вот.
Криминалист протянул прозрачный пакет с кожаным портмоне.
– Виталий Игоревич Александров. Тридцать два года. Прописка в центре, в элитном доме.
Семенов свистнул сквозь зубы.
– Что черт занес его сюда? Район не его уровня.
– Сокращал путь, наверное. Дождь же. Видите, зонт в руке. Шел, укрылся в нише под этим балконом от дождя, а тот – хлоп. Не повезло человеку.
Семенов еще раз окинул взглядом мрачный фасад, покосившиеся двери с заколоченными досками, груду мусора у подножия. Картина была ясной, как этот промозглый вечер. Грустной, нелепой, но ясной.
– Ладно, – вздохнул майор, отходя от завала и доставая блокнот. – Оформляем как несчастный случай. Ветхость конструкции, нарушение техники безопасности… Хотя какая тут техника безопасности, – он махнул рукой в сторону дома. – Сносить его давно пора. Сам виноват, чего по таким трущобам шляется.
