Глава первая.
Тиканье часов на кухне отзывалось в висках ровными, тяжелеными ударами маленького молоточка. Тик-так. Тик-так. Не секундная стрелка, а целый кузнечный молот. Лика зажмурилась, сильнее вжимая амбушюры шумоподавляющих наушников. Не помогало. Она слышала сквозь них. Всегда слышала. Гул холодильника был низким, навязчивым басом, вибрацией, проходящей сквозь пол и впивающейся в пятки. За стеной соседи вели свой вечный диалог на повышенных тонах. Она не различала слов, только гласные, взрывные «п» и «б», визгливый женский голос и низкий, утробный мужской. Для нее это был не разговор, а какофония раздражения, ссора двух не отстроенных музыкальных инструментов.
Лика провела пальцами по вискам, делая маленькие круговые движения. Головная боль, верная спутница, уже подползала к затылку тонкими щупальцами. Она потянулась к панели управления на своем компьютере и легким движением ползунка приглушила низкие частоты в своем рабочем проекте. На мгновение стало легче. На экране был загружен видеофайл, сцена побега героя через ночной лес. Режиссеру нужен был «живой, дышащий, пугающий звук, чтобы зритель чувствовал каждую ветку».
Лика отключила записанный библиотечный шум леса, он был плоским и мертвым. Вместо этого она собрала собственную звуковую палитру: шелест старого шелкового халата по микрофону для шагов по опавшей листве, скрип натянутой кожи для треска сучьев, а ее собственное, чуть учащенное дыхание, записанное на чувствительный микрофон, стало звуком страха и напряжения героя. Она работала хирургом звука, вычленяя малейшие нюансы и собирая из них новую, идеальную реальность. В своей студии, обитой звукопоглощающими панелями, она могла контролировать этот мир. Выключать и включать его. Но за дверью студии был другой мир. Враждебный и слишком громкий. Лика встала, и ее шаги отозвались тихим щелчком, который для ее ушей прозвучал как выстрел пробки от шампанского. Она налила себе воды.
Звук льющейся жидкости был оглушительным водопадом. Она пила маленькими глотками, стараясь не производить ни звука. Внезапно ее тело напряглось. Снаружи, сквозь все преграды, донесся рокот мощного двигателя. Он остановился прямо у ее дома. Не скрип тормозов старого «Жигуля» соседа, а тихий, уверенный шепот дорогого автомобиля. Двери открылись и закрылись. Тихо, почти вежливо. Но шаги… тяжелые, мужские, уверенные. Они приближались к ее двери. Не к соседской. К ее. Лика замерла у раковины, сжимая стакан так, что костяшки пальцев побелели. Ее сердце, стук которого вдруг стал таким же громким, как те часы на кухне, отчаянно забилось в груди. К ней не приходили. Никогда.
Раздался резкий, невыносимо громкий звук электрического звонка. Пронзительная, визгливая нота, вонзившаяся прямо в мозг. Лика вздрогнула, едва не выронив стакан. Она не двигалась, надеясь, что непрошеный гость уйдет. Звонок повторился. Длиннее, настойчивее. Медленно, как во сне, она подошла к двери и поднялась на цыпочки, глядя в глазок.
На площадке стоял мужчина в идеально сидящем темном костюме. Его лицо было невозмутимо и серьезно. Он не походил на курьера с пиццей или соцработника. Он выглядел как вестник из другого, чужого и громкого мира, который вот-вот ворвется в ее хрупкую вселенную из стекла. Лика сделала глубокий вдох, пытаясь заглушить внутренний шум паники. Рука сама потянулась к щеколде. Мир за дверью собирался войти внутрь. И она знала, ничего хорошего он с собой не принесет. Лика задержала дыхание, превратившись вслух. Мужчина за дверью не уходил. Он не переминался с ноги на ногу, не вздыхал с нетерпением. Он просто стоял. Молчание с его стороны было таким же плотным и весомым, как и его присутствие.
