Резко развернув в полёте мощные острые плечи и прижав концы огромных крыльев к хвосту, чёрно-бурый беркут камнем сорвался в смертельное пике. У самой земли поменял направление и снова взмыл вверх на прежнюю высоту, где в голубом прозрачном небе застыл паря, распластавшись, потеряв скорость. Неожиданно сделал несколько сильных взмахов и опять устремился вниз, пугая обезумевшую мечущуюся по земле беспомощную добычу.
Все твари, на которых он охотился, привыкли лакомиться отбросами, оставшимися на железнодорожной насыпи после следования поездов, и нарастающий рокот колёс служил им сигналом к предстоящему пиршеству.
Лиственный лес только избавился от снежной морозной консервации. Выглядел раздетым, точно готовился принять живительный весенний душ. На ветках вербы набухли почки – проклюнулись белым мехом, набирали золотистый цвет серёжки ольхи. В некоторых местах в тени за кочками ещё скрывались круглые островки подтаявшего оплывшего снега. Точно белые потухшие зрачки в обрамлении чёрной жирной глазницы – земля устало смотрела вверх мутным невидящим взглядом варёных рыбьих глаз.
Сергей Егорыч Кормилин, крепкий высокий мужчина тридцати лет в мятом измусоленном дорогом костюме, размашисто бежал между деревьев. Волевое скуластое лицо напряжено, высокий лоб в царапинах, ворот белой рубашки испачкан кровью. Распахнутый пиджак цеплял бортами острые сучья, пуговицы неслышно вырывались с «мясом». Старался ступать на твёрдую землю, выпирающую кочку или ствол сломанного дерева. Но мокрая трава скользила, а кора легко срывалась, заставляя ногу съезжать в сторону. Удерживая равновесие, он хватался левой рукой за ветви, в очередной раз, вытаскивая ступню, попавшую в болотную жижу.
В правой ладони надёжно сжимал пистолет с глушителем, заботясь, чтобы внутрь не попала вода, как заклинание сипел: «внезапность, сила, не оглядываться…»
В безумном бегстве он не чувствовал боли, не ощущал холода, когда нога в лакированном пижонистом ботинке утопала в грязи.
Распахнутые серые глаза светились жаждой жизни и верой в спасение. Резко остановившись в очередной раз, он прижался спиной к толстому стволу дерева, задержал дыхание, прислушался.
В лесной глуши звучали торопливые чужие шаги, они тоже замерли. В последний момент под яловым сапогом предательски хрустнула ветка, прозвучало тихое ругательство. Сергей осторожно выглянул из-за дерева. В трёх десятках метров от него застыл милиционер в шинели, чуть присев, опасливо озирался вокруг, поводя оружием.
Кормилин прицелился и нажал на спуск – прозвучал резкий щелчок, милиционер со стоном упал набок, скрючился, прижав руки к животу.
Тут же в ответ раздались несколько ответных хрустящих выстрелов, точно кто-то ломал сухостой, а затем мощный хлопок из карабина. Лес снова вздрогнул.
Стая пугливых птиц устремилась с веток в небо, сделала круг над лесом, пронзительно закаркали вороны.
Пули вонзились в ствол дерева рядом с Кормилиным, расщепили кору, срезали ветви.
Сергей сорвался и снова побежал: «…внезапность, сила, не оглядываться…» Он пытался дышать полной грудью, но воздуха не хватало – одолевала одышка, и с каждым новым выдохом из лёгких начинали вырываться хрипы.
Внезапно лес поредел, через листву проглянула насыпь железной дороги, делающей поворот. По ней медленно двигался поезд дальнего следования.
Кормилин в отчаянии устремился к нему, из последних сил убыстряя бег. На ходу обернувшись, сделал ещё несколько прицельных выстрелов.
Выскочивший из леса человек в камуфляже и с карабином в руках не вскрикнул, раскинув руки, упал лицом в землю, ствол оружия воткнулся в жирный заболоченный чернозём и остался торчать, покачиваясь.
