Их появление было не запланированным. Родители – Надежда Васильевна Задорина и Александр Михайлович Фомичёв – сошлись поздно и о детях не помышляли. Им хватало Алёши с Маргаритой от предыдущих браков. Сказывался и возраст – обоим перевалило за сорок, вершина жизни за спиной, а спуск, как и положено всякому спуску, стремителен.
Внешне они ещё были о-го-го, но седина уже прорезалась, спины всё больше сутулились, вылезли и укрепились морщины: старые от солнца, улыбок и смеха, новые: от печали, раздражения, разочарований.
Пожалуй, Надежда смотрелась рядом с мужем моложе, хотя было всё наоборот: Александр был на два года младше. Высокая, с гордо поднятой головой, обрамлённой светлыми, с незаметной проседью, волосами, закрученными «шестимесячной» завивкой, с беломориной в углу рта, которую она выкуривала лишь на треть – переводила добро, как не зло упрекал муж.
Главное в жизни – юмор, – любила повторять Надежда Васильевна и терпеть не могла людей, лишённых способности его воспринимать. А сама вечно шутила, за что её одни обожали, другие опасались, не понимая смысла острот и подозревая насмешку в свой адрес. Она посещала клуб, не пропускала танцы и всяческие застолья с песнями, выпивкой, посиделками до утра, на которых она со своей гитарой была желанной гостьей.
Александр Михайлович был полной противоположностью супруге. Смуглый, чернявый, с густыми, нависшими бровями и глубоко посаженными карими глазами, он казался ниже её ростом из-за кряжистой фигуры и вечно больной спины, предметом сокрушения и забот.
Когда-то он влюбился страстно и бездумно в эту искрящуюся шутками, независимую, белокурую женщину, так проникновенно выводящую под гитарные переборы «На тот большак…», песню их молодости. И с того момента, как заколдованный, потащился за ней, бросив семью, квартиру, насиженное место сторожа автобазы.
