«Что так больно-то, мамочка… Кости выворачивает и кровь, как
будто кипит. В голове тысяча молоточков: тюк-тюк-тюк! Так всегда
после операции? И звуки эти странные, откуда в палате щебет птиц?
Окна точно не отрыть — зима на улице. Или это для расслабления?
Чтобы после наркоза легче приходить в себя… Больно… Выключите этих
долбаных птичек»!
— Поднимайся! Ррразлеглась!
— Изыди, — прохрипела и даже это единственное слово я с трудом
смогла выговорить, ощущение, словно я выпила парочку бокалов
чего-то расплавленного.
— Вставай! Сгоррришь, — прорычал тот же противный голос.
— Не могу, мне нельзя, я после операции, — вновь прохрипела, так
и не открыв глаза, даже сквозь смежённые веки, было больно от
слишком яркого ослепительного света.
— Дуррра!
— Сссама такая, лучше воды принеси… Ай! Совсем что ли?! —
воскликнула, почувствовав удар в лоб чем-то острым, и тут же меня
кто-то дёрнул за волосы.
— Уходи! Быстррро!
— Ну всё, сама напррросилась, — прорычала я и всё так же с
закрытыми глазами, опираясь на кровать (почему-то твёрдую) —
поднялась, — так… ща, глаза открою.
— Быстррро!
— Да что же ты… Ой… мамочки! — всхлипнула я, с недоумением
осматриваясь.
— Где я? — промычала, с недоумением осматриваясь, — это ещё
наркоз действует?
— Выйди из кррруга!
— Ты где, Говорилка? Аааа, больно… тело горит! — кожу жгло так,
будто меня пару раз окунули в кипящее масло, — уберите! Уберите
огонь! Аааа…
— Шаг сделай!
— Не могу, — прохрипела, падая на колени, одновременно пытаясь
стащить с себя, как мне казалось, пылающую на теле одежду.
— Умрррёш! Сгоррришь!
— Да что б тебя, — прошипела, встав на четвереньки, с трудом,
переставляя руки и ноги, поползла за черту.
Дремучий лес с мохнатыми и покрытыми мхом, елями и соснами,
каменный алтарь со странными желобами, разбросанные серые камни
кругом, с проросшими сквозь них дикими цветами, всё это никуда не
исчезло, глюки ползли со мной.
— Вышла, — произнесла Говорилка, в её голосе послышались
довольные нотки. «Почему я решила, что это ОНА, со мной говорит»? —
это были мои последние мысли, а потом меня поглотила серая
мгла.
— Поднимайся! Ррразлеглась.
— Ты не оригинальна. И кто вас так учил общаться с пациентами? И
вообще, я отказываюсь разговаривать, пока мне не дадут воды, —
высказалась, продолжая, валятся на травке. Не знаю, сколько я была
в отключке, но солнце уже так не слепило, хотя над головой не было
видно даже небольшого клочка неба, густые ветви деревьев создали
довольно плотный свод.
— Ррруку пррротяни… вода там.
— Угу, — пошарив руками вокруг себя, словно рисуя на снегу
звёздочку, наткнулась на что-то похожее на бутыль, — спасибо,
Говорилка.
— Пей и пошли.
— Ага, щас, — пробормотала, поднося ёмкость к носу, — фу, что за
бурда?
— Настой помёта летучих мышей и ррромашка
— Брр, — выплёвывая изо рта набранную жидкость, — ты сдурела,
Говорилка, предупредить заранее нельзя было.
— Пей, нет там ррромашки, зато силы восстановит.
— Нет, спасибо, да и жажда прошла, — отказалась, отставляя
подальше от себя подозрительную жидкость, — и куда меня глюки
занесли? Яркие ещё такие…
— Остррров ведьм.
— Угу, нормально, куда ещё… бывший муж всегда мне говорил, что я
ведьма. Ладно, подождём, должно же отпустить, — откинулась на
траву, забросив руки за голову, принялась разглядывать веточки,
хорошо лежат, наслаждаясь отличной погодой, — интересно,
анестезиолог сказала максимум два часа и должно пройти. Видимо, мне
забористый состав попался или организм не принял, а что? Спиртное
же не переношу, может, и наркоз тоже.
— Ты всегда такая болтливая?
— Это риторический вопрос? И вообще, ты мой глюк и должен меня
поддерживать и во всём соглашаться, — буркнула, подрыгивая ногой, —
а вообще хорошо — уснула зимой, очнулась летом на травке. Вот ещё
бы, плед и стаканчик прохладного напитка… уммм.
