Открой глаза. Эссе об искусстве

Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автор таких международных бестселлеров, как «Шум времени», «Предчувствие конца», «Артур и Джордж», «История мира в 10½ главах», «Попугай Флобера» и многих других.

Своим первым опытом в жанре эссе об искусстве Джулиан Барнс называет главу нашумевшего романа-антиутопии «История мира в 10½ главах» (1989), посвященную картине Теодора Жерико «Плот „Медузы“». Именно поэтому, уже как самостоятельное произведение, в сборнике «Открой глаза» она оказывается первой из увлекательных коротких историй о художниках и их работах, приглашающих читателя проследить путь изобразительного искусства от начала XIX века до современности.

В этих эссе есть все, что традиционно присуще прозе Барнса: великолепное чувство стиля, виртуозное равновесие едкой иронии и утонченного лиризма, сарказма на грани цинизма и веселого озорства. Но еще это собрание тонких, остроумных и порой неожиданных наблюдений, дарящих не только литературное удовольствие, но и богатую пищу для ума.

В настоящее издание включены семь новых эссе об искусстве XIX века, которые впервые публикуются в русском переводе.

Жанры:	Изобразительное искусство, Искусствоведение, История искусства, Зарубежная литература о культуре и искусстве
Цикл:	Не является частью цикла
Год публикации:	2025

Читать онлайн Открой глаза. Эссе об искусстве

Julian Barnes

KEEPING AN EYE OPEN

Перевод с английского

Веры Ахтырской («Без определенных занятий», «Писатели об этом (Часть 1)», «„Гм…“ или „О!“», «И вовсе она не заперта», «Селфи с „Подсолнухами“», «Писатели об этом (Часть 2)», «Франция отправляется в Россию»);

Владимира Бабкова («Жерико»);

Александры Борисенко («Дега», «Валлоттон»);

Дарьи Горяниной («Фантен-Латур», «Редон», «Ольденбург», «Ходжкин»);

Марины Давыдовой («Боннар», «Вюйар»);

Игоря Мокина («Делакруа», «Фрейд»);

Анны Савиных («Предисловие», «Курбе», «Мане»);

Марии Сарабьяновой («Сезанн», «Брак»);

Виктора Сонькина («Магритт», «Становится ли это искусством»)

Посвящается светлой памяти Муси Сарабьяновой – художника, переводчика, искусствоведа. Она была не только научным редактором первого русскоязычного издания книги, но и душой всей нашей коллективной работы.

С глубокой благодарностью, переводчики и издатели

Издательство Азбука^>®

Предисловие

Несколько лет назад мой друг-журналист, живущий в Париже по заданию редакции, произвел на свет одного за другим двоих детей. Как только они научились фокусировать взгляд, он стал брать их в Лувр, нежно направляя младенческие глаза на шедевры мирового искусства. Не знаю, развлекал ли он их в материнской утробе классической музыкой, как иные будущие родители. Но иногда я задаю себе вопрос, какими вырастут эти дети: смогут руководить МоМА или будут лишены всякой способности к визуальному восприятию и возненавидят художественные галереи?

Мои собственные родители никогда не пытались пичкать меня культурой в раннем (как и в любом другом) возрасте, но и не стремились от нее отвратить. Оба работали учителями в школе, так что к искусству – или, точнее, идее искусства – у нас дома относились с почтением. На полках стояли какие надо книги, в гостиной даже было пианино, – хотя, сколько я себя помню, на нем ни разу не играли. Его подарил маме ее отец, души не чаявший в дочери. Тогда она была юной, способной, подающей надежды пианисткой. Однако в двадцать с небольшим, столкнувшись с трудным произведением Скрябина, она перестала играть. После нескольких безуспешных попыток его освоить она поняла, что достигла некоего уровня, выше которого ей не подняться. Она бросила играть резко и навсегда. И все-таки избавиться от пианино было нельзя; оно переезжало вместе с мамой из дома в дом и было ей верным спутником в замужестве и материнстве, в старости и вдовстве. На его крышке, с которой регулярно стирали пыль, лежала стопка нот, в том числе и тот самый опус Скрябина, брошенный ею десятки лет назад.

Живопись у нас дома была представлена тремя полотнами. Два сельских пейзажа с видами Финистера, написанные одним из французских assistants отца, были, в общем, таким же обманом, как и пианино, потому что «дядя Поль», как мы его звали, не писал их en plein air, а скопировал – приукрасив – с открыток. Оригиналы, с которых он работал (один измазан настоящей краской), я до сих пор держу на столе. Третья картина, висевшая в холле, была несколько более подлинной. Обнаженная маслом в золоченой раме представляла собой, вероятно, безвестную копию XIX века со столь же безвестного оригинала. Родители купили ее на аукционе в пригороде Лондона, где мы жили. Я помню ее главным образом потому, что находил совершенно антиэротичной. Это было странно, ведь большинство других изображений неодетых женщин оказывали на меня, так сказать, здоровое воздействие. Казалось, в этом и есть смысл искусства: своей торжественностью оно лишает жизнь радости.

Продолжить чтение

Вам будет интересно

Предчувствие конца

Джулиан Барнс

Джулиан Барнс – пожалуй, самый яркий и оригинальный прозаик современной Британии. А его роман «Предчувствие конца» получил Букеровскую премию – одну из наиболее престижных литературных наград в мире. Возможно, основной талант Барнса – умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями. Тонкая стилизация и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство – Барнсу подвластно все это и многое другое. В класс элитно...