ГЛАВА 1
«… он открыл глаза, такие странные,
абсолютно чёрные, я больше ни у кого таких не видела, без зрачков,
будто там жил кто-то совсем другой, в хрустале, холоде, вечной
ночи, не жаловался, а думал, как захватить мир.»
Ники Кален «Арена»
Москва 2003 г.
Трое высоких взрослых мужчин и одна
девочка лет тринадцати, не переговариваясь, не глядя друг на друга,
напряженно наблюдали, как двое коренастых работников кладбища
закапывают могилу женщины, которую каждый из скорбящих любил
по-своему, но глубоко и искренне. Их было всего четверо здесь, в
этот страшный час. Трое мужчин и девочка, объединенные,
пригвожденные болью, которая стирала слезы прошлых обид и невидимые
стены отчуждений и недосказанности. И все они, дети разных миров,
готовы были пролить слезы о той, что ушла внезапно, и не
прощаясь.
— Я не знал, Макс. Ты веришь мне? —
солидный брюнет средних лет тронул за плечо молодого человека,
уткнувшегося носом в воротник модного пальто. — Макс, скажи
что-нибудь. Ты уже сутки молчишь. Мне тоже больно. Я очень любил
твою мать. Она сама ушла от нас, чтобы вернуться в эту
богадельню.
— Не сейчас, папа, — прошелестел
охрипший голос молодого человека.
Он не шевелился, не поднимал глаз, и,
кажется, даже не дышал, и только белое облачко пара над воротником
пальто выдавало в нем живого человека.
— Не будь таким сейчас, Макс. Не
отдаляйся от меня, словно я виноват в том, что твоя мать сбежала к
любовнику.
Девочка, которая все это время стояла
в сторонке, держась особняком от остальных, вздрогнула, вскинув
светлые глаза на человека, бросившего такое странное для нее слово
«любовник». Вторая фигура зашевелилась, пробуждаясь.
— А кто виноват, пап? Я? — все тем же
безжизненным простуженным голосом ответил тот, кого называли
Максом. — Или она? — он ткнул пальцем в девочку, которая задрожала
еще сильнее. Третий присутствующий решил тоже принять участие. Он
встал за спиной перепуганной девочки, положив ладони ей на плечи.
Но она не приняла поддержку, шарахнулась в сторону.
— Что вы тут устраиваете, Эдвард? Моя
сестра, и ваша жена отмучилась и все ее грехи упокоились вместе с
ней. Имейте уважение. Хотя бы в этот день, — мужчина провел рукой
по небритому подбородку, невольно задержавшись взглядом на дорогом
кожаном плаще лощеного Эдварда Эванса, своего бывшего богатого
родственника.
— Что ты знаешь об уважении, Степа?
Ты, когда последний раз трезвый был? Не помнишь? — Эдвард с
презрением смерил родственничка брезгливым взглядом, — Небось, и
любовничка сестры тоже ты споил и на тот свет отправил.
Двое мужчин, принадлежащих разным
социальным слоям и странам, воинственно уставились друг на друга,
готовые сцепиться.
Их остановила не совесть, не
человеческая мораль и не уважение к усопшей, а девочка, внезапно
потерявшая сознание.
Макс бросился к упавшему, как
сломанная кукла, ребенку. Из носа девчонки пошла кровь, смешиваясь
с грязным снегом. Какое фееричное завершение безумного спектакля.
Несостоявшаяся драка и голодный обморок.
Два бизнесмена из Англии, алкоголик и
девочка сирота. Почти как в стихах. Ночь. Точнее, надвигающийся
вечер. Улица. Фонарь. Аптека.
Макс отлично помнил расположение
улиц. Спустя столько лет. И аптеку нашел сразу. Родители увезли его
из Москвы двадцать лет назад. И он не собирался возвращаться, если
бы не похороны матери, так и не сумевшей обрести себя в Лондоне.
Она оставила семью и уехала обратно в Россию семь лет назад. А отец
не последовал за ней, и сына не пустил.
Все просто. До банальности просто.
Именно так рушатся семьи и умирают непрочитанными сочинения «о
самом близком человеке».
***
— Мне нужно срочно вылетать в Лондон.
Звонил Джей. Дела не терпят промедления. Горят несколько
контрактов. Необходимо мое личное присутствие, — расхаживая по
номеру гостинцы со стаканом виски в руке, сообщил сыну Эдвард
Эванс.
