Поворот, коридор, ещё один.
Университет насчитывает не меньше десяти корпусов, не считая корта,
бассейна, спортзала и общежитий, а топографический кретинизм мешает
хотя бы примерно запомнить их расположение. Обычно проблема с
опозданиями решается улыбкой и извинением, но не сегодня. Ещё и
Сашка задержал, а если не успеть к Глебову, не то что с первой
пересдачи, а даже с третьей сдать математику не удастся.
Рывком открытая дверь и аудитория с
чужой группой и чужим преподавателем. Финиш.
— Извините, — самое время
паниковать.
Пара началась, я в другом конце не
того здания, а Глебов обещал четвертовать за ещё одно, даже
секундное, опоздание.
— Кира! — Хоффман стоит рядом.
Высокий, тёмноволосый, не намного
старше меня и с такими знаниями, что наши преподаватели на него
чуть ли не молятся. Сёрьёзный, ответственный и обеспеченный.
Настолько, что старается это не столько скрыть, сколько не
выпячивать, но мне хорошо известно, что за лейбл на всех его
футболках. А стоимость самых обычных на вид часов на металлическом
браслете измеряется в тысячах и далеко не рублей.
— Ты не успеешь.
— Я в курсе, Хоффман, — его опека
откровенно бесит.
И не только меня. Количество
желающих заграбастать Гришу Хоффмана в меркантильные ручки с
идеальным маникюром растёт с каждым месяцем в геометрической
прогрессии и не спасает даже вечерка. Стоит ему появиться в учебном
корпусе и семнадцать девчонок нашей группы готовы растаять
восковыми лужами у его ног. И это не считая преподавательниц,
секретарей и заведующих кафедрами, сосчитать которые не сможет даже
ректор.
Увы, принципиального различия между
пятью минутами опоздания и прогулом всей пары в отношении меня у
Глебова не существует. Осознание заставляет обречённо выдохнуть, и
я сажусь на ступеньку красивой мраморной лестницы, по которой
только начала спускаться.
Идея получить высшее образование
забрела в мою голову прошлой весной и следующие два месяца в ход
шли все доступные способы, чтобы убедить Кирилла. Начиная с
интернет-сёрфинга и заканчивая бурными ночами в общей постели. В
начале июля он согласился, и у меня оставалось лишь несколько дней
на сдачу экзаменов и сбор документов. Невозможно. Немыслимо. Но мне
удалось! И отчисляться в конце первого курса я не собираюсь даже
из-за особой нелюбви преподавателя!
И это не только моё мнение. Стоит
Глебову поднять на меня взгляд и голубые глаза становятся холодней
шельфовых ледников. Притом, что звание худшего математика в группе
принадлежит далеко не мне, и та же Малика, например, сдаёт её
исключительно из-за врождённого умения списывать.
Несмотря ни на что университет стал
моей отдушиной, но сейчас наваливается запоздалое чувство вины.
Перед моим уходом Сашка начал капризничать и нам с Александрой
Борисовной пришлось в четыре руки отрывать его от меня, и даже час
спустя в моих ушах всё ещё стоит его горестный плач.
— Кир, брось! — Хоффман садится
рядом, касаясь бедром моего бедра. — Глебов — нормальный мужик!
Сдашь, если не с первого раза, то со второго точно! — сдать-то
сдам, но для этого мне предстоит неделю, а то и две посвятить
исключительно высшей математике. Вряд ли Сашка с Кириллом придут от
этого в восторг!
— Ты-то что здесь делаешь? —
хмыкнув, я поворачиваюсь к нему. — Тебя он с радостью примет даже
за пять минут до конца пары!
Хоффман догнал меня перед самой
аудиторией, одним своим появлением заставив порадоваться, что я,
наконец-то, не ошиблась корпусом.
— Составляю тебе компанию, — он
копирует мою позу.
— Так просто? — его глаза слишком
близко.
Настолько, что впервые за девять
месяцев до меня доходит, что они у него разного цвета — один
зелёный, другой голубой. Красиво. Действительно красиво, и в
копилку Хоффмана с предупреждающим звоном падает ещё один плюс.
Моргнув, я сбрасываю наваждение. С чего вдруг меня интересуют чужие
глаза?!
