- А правда, что Дед Мороз - это
переодетый папа?
Читаю вслух слова, составленные из
магнитных букв на холодильнике моей пятилетней дочкой Катей. Она не
говорит уже год и общается магнитными буквами.
Смотрю в карие глазенки, которые
ждут от меня ответа. И молчу.
Умеет она поставить в тупик своим
вопросом. А Дед Мороз - это предлог. Малышка ждет папу, который
даже не знает о ее существовании. А я не знаю, где он сейчас. Да и
нужна ли была бы ему незапланированная дочь?
Прижимаю кулак к губам, чтобы
удержаться и не заплакать. Жалко ее. Она так всегда с восхищением
смотрит на чужих пап в саду, которые забирают своих дочек. Садят на
плечи или кружат над головой. Катя надеется, что и за ней так
когда-то придут. Но за ней прихожу всегда только я.
- Хочешь, чтобы к нам пришел Дед
Мороз?
Катя кивает и улыбается, а на пухлых
щечках появляются маленькие ямочки.
- Тогда он придет, Котёныш. А потом
мы и проверим этого Деда, папа это или нет.
Вижу в ее глазах огоньки надежды. А
следом на холодильнике появляется еще одна надпись:
“МАМА+КАТЯ+ПАПА”.
Да уж, Катя, умеешь ты подкинуть
задачку с двумя звездочками. Где же найти тебе папу, когда все
хорошие папы уже разобраны?
Но она доверяет мне и не дает шанса
все испортить.
Я возвращаюсь к плите, где сегодня
готовлю Кате на ужин блинчики с маслом и сахаром. Денег не так
много на разные вкусняшки, поэтому приходится искать разные
варианты, чтобы побаловать ее сладким.
Телефон отзывается знакомой
мелодией, и на экране высвечивается имя моей подруги Саши. Если бы
не она, я вообще не знаю, как прожила бы этот год. Прожила бы,
конечно, как-то. Но было бы еще сложнее. Мы с ней вместе с первого
курса.
- Привет, Сань, - выключаю плиту,
приветствуя подругу, и, зажав между ухом и плечом мобильный,
одновременно вынимаю из стиральной машины белье и несу на
балкон.
- Доброго здравия, Онежа Алексеевна.
Как дела? Как Катерина Алексеевна? - Онежа - мое полное имя. Пока
родители думали, как меня назвать, бабушка сама выбрала имя и
записала меня. Так звали ее бабушку, женщину очень счастливую и
везучую. Правда, пока я не испытала всех флюидов моей
пра-прабабули, но имя ее гордо ношу.
- Катерина Алексеевна, - подхватываю
привычку своей подруги-медсестры говорить языком исторических
романов и продолжаю, - опять завела разговор про папу. Я уже не
знаю, что придумать. То он в Японию летал, то с кенгуру знакомился
в Австралии, то кормил крокодилов в Бразилии. Теперь кто-то в саду
сказал, что дед Мороз - это папа. Научила ее читать и составлять
слова, называется. Она теперь мне пишет на холодильнике послания и
ждет Деда Мороза. Где я ей папу найду к Новому году?
- Я же тебе говорила. У меня
бесхозный врач один есть. Очень положительный и детей любит.
Холостяк. Ты ему понравишься. А когда понравишься ты, от Кати он
уже не откажется.
- И что, мне сломать что-то надо? -
Ерничаю в ответ и открываю дверь на балкон, ступая на холодный пол,
чтобы развесить белье.
- Не надо ломать. Надо с ним
встретиться в неформальной обстановке. Слушай, - она вдруг повышает
голос, что-то вспоминая. - Я слышала, он ходит в тренажерный зал. Я
найду тебе его расписание и тренажерный зал, в который он ходит.
Запишешься к какому-нибудь тренеру на это время и будешь там свое
гузнышко подкачивать.
- Что-что подкачивать?
- Ягодички, Онежа. Упражнения
какие-нибудь пикантные пусть тебе тренер подберет. Будешь крутить
попкой перед моим протеже. Он любит спортивных девушек.
- Сань, чего ж он свободный тогда,
если весь положительный?
- В работе потому что весь, Онеж.
Как и тебя надо толкать.
- Ой, не знаю, Сань. Это так
странно. Подстраивать встречи с мужчиной. Так если бы я была одна!
А у меня еще ребенок.
