Д Е Й С Т В У Ю Щ И Е Л И Ц А:
Б а р с у к /Земцов Сергей Иванович/
К а т ь к а
Ш т ы р ь
В и к т о р
К о с т и к
М и т р и ч
М а р г о
О л я
Т я г л о в
1-й М у ж ч и н а в балаклаве
2-й М у ж ч и н а в балаклаве
3-й М у ж ч и н а в балаклаве/ он же К о м а н д и р/
Еще несколько мужчин в балаклавах и камуфляжной форме.
Я мальчиком мечтал, читая Жюля Верна,
Что тени вымысла плоть обретут для нас.
Валерий Брюсов
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Картина первая
Ночлежка. Это бетонное квадратное сооружение, бывшее когда-то складом для хранения утильсырья. Со временем оно было заброшено и в него стали свозить всевозможный хлам. Теперь здесь живут люди. Потолок представляет собой пеструю мозаику из разноцветных кусков картона, фанеры, ржавых листов железа. С потолка свисает лампочка под самодельным металлическим козырьком, освещая ночлежку неярким светом.
На полу постелены плохо подогнанные друг к другу доски, которые шевелятся и скрипят при ходьбе. Посреди ночлежки стоит обшарпанный стол, за ним и по бокам его – такие же неприглядные стулья, табурет, ветхое, в заплатах, кресло. В левом, дальнем, углу поблескивает стеклами старинный резной буфет, неизвестно каким образом попавший сюда. Вдоль стен расположены наспех сколоченные топчаны, на которых высятся горы различного тряпья.
На топчане слева сидит В и к т о р. Орудуя отверткой, он пытается починить найденную где-то электроплитку. В кресле за столом, лицом к зрителям, расположился Ш т ы р ь. Сложив перед собой жилистые руки, он безучастно наблюдает, как К а т ь к а штопает прохудившуюся кофточку. Вдоль правой стены, в метре от пола, пристроены нары, на которых лежит К о с т и к – он с увлечением читает книгу.
В задней стенке имеется небольшое, прикрытое цветной занавеской, окно. В стене слева – грубо сбитая из не струганных досок дверь, ведущая во двор. В правой части сцены видна дымоходная труба от "буржуйки". На ней сушатся мужские носки.
Летнее время. Вечер. Слышен волчий вой.
К а т ь к а/прислушиваясь/. Ишь как воют, сердешные… Тоску нагоняют.
В и к т о р. И так – каждый вечер. Ближе к полуночи… и начинают свой концерт.
К а т ь к а. Как будто жалуются на что… Нутро всё выворачивают.
Ш т ы р ь. Нечего их жалеть! Хищники это… зверьё! Попадись им в поле глухом – порвут! Обглодают до косточек…
К а т ь к а. Все равно жалко… /Пауза./ Видать, ихняя…
волчья доля ничем не лучше нашей.
В и к т о р. Да… одна биография у нас… с этими серыми. Только они там… в норах своих живут, а мы вот здесь… в бункере этом. На помойке.
Пауза.
К о с т и к/с восхищением/. Во дает!
Ш т ы р ь/повернулся, выжидающе смотрит на Костика/. Ну… чево?
К о с т и к. Да рыцарь один… Айвенго его зовут! Они на него, а он их всех… мечём! /Оторвался от книги./ И все потому, что сильно любил ее… /Продолжает чтение./
Ш т ы р ь. Кого… ее?
К а т ь к а/ворчит/. Кого, кого… /Смотрит на Штыря./ Женщину одну… леди Ровену – вот кого!
Ш т ы р ь. А ты… откуда знаешь?
К а т ь к а/резко/. Оттуда, откуда надо! /Продолжает штопать./ Таких мужиков сейчас… нет, перевелись мужики-то… Так… мелочь одна пузатая. Жлобы.
Ш т ы р ь. Ну, вот… завела свою песню. /Закуривает./ А бабы? Чем бабы-то лучше? Скажи?
В и к т о р. А тем, Федор Иванович, что она… баба… детей рожает. В отличие от нас, мужиков. /Продолжает чинить./
Ш т ы р ь. Ну… это конечно! Детки… в нашем житье… без бабы, как же? Но вот ежели на этот вопрос… да в другом, так сказать, ракурсе…
В и к т о р. И в другом, Федор Иванович, и в третьем… В каком ракурсе ни возьми – все равно вокруг бабы той все вокруг вертится. Абсолютно все!
К а т ь к а/смеется/. Правильно, Витек… давай, учи его… оболтуса этого! А то ведь совсем меня затюкал.
В и к т о р. Без бабы, Федя, на этом свете – никак! Не выйдет без нее ничего, без бабы этой… Она, можно сказать, пуп земли нашей: с нее все начинается – и ею же все заканчивается. Поэтому бабу нужно уважать, любить, заботиться о ней. Тогда и в семье полный ажур, и деточки бегают веселенькие и здоровенькие.
