Мое тело покачивает из стороны в сторону, плечами я бьюсь о сидящих по соседству элимов. Справа от меня ребёнок примерно моего возраста. Он сидит молча, опустив вниз голову. Мое правое плечо стучится о твёрдую броню солдата, который иногда отвлекается от происходящего снаружи повозки и поглядывает на нас темными от печали глазами. Вокруг, в полумраке закрытого помещения, царит тишина. Солдаты боятся поднять волнение, дети вспоминают прошедшую ночь и просто не способны говорить. Страх элимов, хоть и совершенно разный, ощущается вполне реально: он словно сгущает воздух, проникающий мне в грудь. Я и сам, даже если бы захотел, не смог бы произнести ни слова. Никогда в прошлом не мог подумать, что похороню друга. Эта картина отпечаталась в моей памяти и навряд-ли когда-нибудь ее покинет. Так же как вид плачущей маленькой девочки, удаляющейся от меня на плече ужасного монстра. Не представляю, как пережить произошедшее, как это принять, как смириться? Я смотрю в пол повозки, рассматривая воображаемые лица друзей, и с силой сжимаю кулаки.
В пути мы несколько раз останавливаемся перекусить и справить нужду, а по ночам устраиваем привалы. Солдаты натягивают тканные навесы, крепя их к веткам деревьев, сооружают кривой самодельный стол, выкапывают и обкладывают камнями спальные места. Хватило трех ночей, чтобы я возненавидел ночевку на природе. И сейчас видя, как светила перестают одаривать нас своими лучами, спрятавшись за горизонт, предвкушаю новые неудобства. Но повозка начитает ехать плавнее, кочки и ямы больше не отдаются вибрацией и не заставляют всех синхронно покачиваться из стороны в сторону. Спустя несколько минут, в распахнутой части кожаного навеса повозки, я замечаю крупные овальные силуэты зданий и мерцающие уличные фонари, проплывающие мимо нас на фоне звездного неба. Значит, мы уже прибыли в город. Солдат, сидящий рядом со мной, по всей видимости, заметил, что я смотрю на улицу.
⁃ Вирилий. Мы прибыли в город. В ваш новый дом! – Потом кашляет, увидев герб на моей поясной повязке, и исправляется. – Так ты из дома «Парных клинков»? Что же ты делал в приюте? Раньше ваш дом управлял городом, и пусть сейчас у власти дом «Щитов», все же клинки не утратили уважения. Значит, ты вернулся домой? Рад, что распределение пройдет в твоем родном городе?
Я лишь на секунду взглянул в лицо солдату и молча отвернулся, продолжая изучать пол повозки. Воин не стал настаивать на продолжении беседы, все-таки он прекрасно знал, что пришлось детям пережить в приюте. Повозка остановилась, солдат встал, насколько позволял потолок, откинул вторую часть ткани, закрывающую выход из повозки, откинул борт и спрыгнул на улицу. Меня не было дома около двух лет, и я не сразу узнал родные в былом места. Эти вымощенные овальными темными камнями дороги, украшенные белыми щитами фонарные столбы, широкие знамена на зданиях, облицованные, по всей видимости, новой белой краской, с узорами – все это было каким-то чужим, словно я не вернулся домой, а попал в какой-то новый, совершенно неизвестный мне город. При правлении моего отца улицы никогда не выглядели так богато, он всегда считал, что есть более важные вещи, требующие вложений, чем внешний вид города.
Солдат снаружи вытянул руки вперед, чтобы помочь, но я взял правее и самостоятельно выбрался из скрипучего средства передвижения. Пока всех остальных детей высаживали из повозки, я внимательно рассмотрел место, куда нас привезли. Гостевой дом наместника. Раньше на фасаде здания висели знамена дома «Парных клинков», сейчас зеленый цвет сменился синим с изображением белых щитов. В детстве я часто сбегал из дома и прибегал сюда познакомиться и поиграть с сиротами, которые жили в этом доме, ожидая новую семью. А теперь и сам стал одним из таких сирот. У расписных двойных дверей нас встретила молодая девушка в красивом голубоватом платье, которое очень сочетается с ее практически белой кожей и ярко синими глазами. В руках девушка держит небольшой блокнот с голубоватыми листьями, и прежде чем оглядеть нас, она внимательно смотрит в книгу.
