Киножурнал из фонда «югославской кинотеки»
Правые ботинки – левые ботинки
Отель «Югославия» в Кралево был построен в 1932 году на месте, где до этого стояла корчма «Плуг». Построил его Лаза Йованович, сапожник родом из Рашки. Этот Лаза зимой 1926 года купил на аукционе в Белграде, считай, целый вагон списанных армейских ботинок. Ношеная обувь никого больше не заинтересовала, так что досталась ему по вполне приемлемой цене. Правда, в этой стране стоит только открыть рот, чтобы что-то рассказать, сразу находятся люди, которые утверждают, что они знают лучше:
– Да нет, Лаза Йованович дал взятку кому-то из Военного министерства, чтобы ботинки предварительно распарили и выставили на два разных аукциона!
Как бы то ни было, правые ботинки без левых никто покупать не захотел. Никто, кроме Лазы. Чтобы сэкономить на гостинице, он поехал ночным поездом, пока трясся через пол-Сербии, досыта насмотрелся темноты, думал, никогда утра не дождется, рассвело только на подъезде к Белграду. Тем не менее Лазе было не до того, чтобы осматривать столицу: всем, кто приезжает из глубинки, свойствен страх опоздать. Так что задолго до начала аукциона он уже жался в глубине роскошного зала. Если бы его спросили, где, на какой улице, в каком здании, он бы в ответ только пожал плечами. И тут он, возможно, так навсегда и остался бы никем не замеченным, если бы поднятой рукой не подтвердил начальную цену. Собравшийся народ, в большинстве известные торговцы, хищники в шубах с мягкими каракулевыми воротниками, разом повернули головы в сторону провинциально одетого человечка, решившего спустить деньги на бессмысленный товар.
– Первая цена раз… первая цена два… продано господину в последнем ряду! – объявил капитан-интендант, раздался удар молотка, взлетело облачко пыли.
Кое-кто улыбнулся. Но когда месяц спустя на следующем аукционе появились одни только левые ботинки, правые уже лежали на складе у сообразительного Лазы. На этот раз он сидел впереди, подчеркнуто непринужденно, начальную цену подтвердил уверенным тоном. Находившиеся в зале «тузы» заерзали, выглянули из своих каракулевых воротников, вытягивая покрасневшие шеи…
– Первая цена раз… первая цена два… продано господину в первом ряду! – объявил ведущий, тот же самый капитан-интендант, удар молотка опять вызвал к жизни облачко пыли.
Теперь кто-то закашлялся. Участникам аукциона было неприятно не столько из-за упущенной выгоды, сколько от чувства уязвленной гордости. Зависть грызет торговца даже тогда, когда в чужом кармане оседает грошовая монета, а тут какой-то сапожник, или кто он там, так их провел, что просто больно. Все молча расступились, чтобы Лаза смог как можно скорее выйти и убраться в свой заброшенный городишко, и черт с ним, как говорится… Только кто-то один не сдержался, так его корежило:
– Смотри не окосей, пока будешь составлять ботинки по парам!
– Господа, давайте сохранять чувство собственного достоинства… Давайте без грубых слов… Продолжим… Перед нами новый предмет продажи, девять тюков шелка высшего качества из расформированного подразделения аэростатов! – объявил ведущий аукциона.
Две кучи, большие, как горы
Несколько лет трудился Лаза Йованович, дома обедал только по воскресеньям и по праздникам. В остальные дни уже на рассвете отправлялся в арендованный склад рядом с кралевской железнодорожной станцией и составлял пары из тысяч и тысяч ботинок, сваленных в две большие, как горы, кучи… По правде говоря, с этих куч он сначала несколько месяцев падал, взбирался по ним на четвереньках, спотыкался, копался в них и разбирал хотя бы приблизительно, пока не распределил все на несколько холмов, более или менее одинаковых, и уже тогда принялся без особых усилий окончательно соединять ботинки попарно… До поздней ночи пришивал оторванные подметки, набивал подковки, зашнуровывал, наводил блеск… И уже починенную обувь продавал, точнее, перепродавал, во много раз дороже. Причем даже для тех ботинок, к которым так и не удалось подобрать пару, он тоже без труда нашел клиентов – Первая мировая война закончилась совсем недавно, чуть не вчера, и теперь было много мужчин «с ногой». Хотя надо сказать, что здесь после каждой трагедии всегда найдутся люди, которые делают вид, что не замечают их, хлопают глазами, удивляются:
