Двое у пруда так заняты собой, что
не замечают меня, стоящую за отцветающей вишней. Слёзы застилают
глаза, размывая картину открывшегося предательства. Мой жених –
свадьба уже завтра – целует мою сестру.
– Калан, – она льнёт к нему,
обвивается руками. – Калан, мне больно думать, что ты свяжешь свою
судьбу с Нишаль. Я должна говорить о сестре только хорошее, но…
тебе я врать не могу! Ах, ты сам знаешь, как она вульгарна. Если бы
ты мог разорвать помолвку…
Я вульгарна? До меня доходили слухи,
что именно так обо мне говорят в свете, но Тиана всегда уверяла,
что это от зависти, что яркий макияж и крупные украшения лишь
подчеркнут мою красоту, а слушать сплетников – себя не уважать.
Теперь она сама называет меня вульгарной. Она и в этом лгала?
Хоть одно правдивое слово она мне
сказала?!
– Тиа, не говори глупостей. Отец
никогда не позволит мне заменить Нишаль на тебя. Потерпи, через
месяц или полтора я смогу официально предложить тебе место
домоправительницы, и ты переедешь в мой дом. Однажды ты станешь
моей женой.
– Мне так неловко, словно я
обманываю Нишаль…
Словно?!
– Тиа, это не так. Кто виноват, что
твоя сестра не только лишена чуткости, но и ума?
Калан снова целует Тиану, сминает её
платье.
Из горла рвётся стон, и я зажимаю
рот обеими руками. Я не дам им себя увидеть, я слишком жалкая
сейчас, чтобы показать своё лицо. Я отступаю на шаг, под ногой
хрупает ветка. Я вздрагиваю всем телом, обмираю от ужаса, но двое
по-прежнему заняты только собой.
Я подбираю юбки, позорно обнажая
ноги почти до колен, и бегу прочь.
Как я могла быть настолько слепа?
Или… глупа?
Слёзы льются, я уже не вижу дорожку,
но ноги сами несут меня обратно в дом, в мои покои. Спрятаться в
спальне, забиться в самую глубокую щель и… И – что?! Кто позволит
мне отменить свадьбу?
Я останавливаюсь, хватаюсь за ствол
ближайшего дерева. Может быть, пойти к дяде? Он всегда был добр ко
мне… как и Тиане. Она, строго говоря, мне не родная сестра, а
двоюродная, да ещё и незаконнорожденная. Мне становится смешно.
Оказывается, у меня нет в этом доме близких.
Промокнув слёзы, я оглядываюсь.
Кажется, повезло, меня никто не заметил, иначе бы слуги уже
попытались меня остановить. Традиция велит невесте накануне свадьбы
оставаться в своих комнатах. Никто не мог подумать, что я
ускользну, чтобы подышать воздухом вдали от предсвадебной суеты. И
вот…
Прошмыгнув обратно в спальню, я
устало опускаюсь на постель. Боль уходит глубоко в сердце и больше
не рвёт душу на части. Я чувствует себя опустошённой до донышка.
Осознавать собственную беспомощность отвратительно. Но разве я могу
сделать хоть что-то? Дядя меня не поддержит. Да и как? Пусть
случится чудо, и дядя между мной и родной дочерью выберет меня.
Дядя всего лишь мелкий чиновник – возглавляет департамент
общественных работ в подчинении у градоправителя. Даже пожелав, он
не сможет выступить против наследника главного цензора.
Единственный, кто мог бы вступиться за меня – мой отец, губернатор
Самской провинции, но отец не смог взять отпуск и вернуться в
столицу ради моей свадьбы. Как он поможет? Письму идти… Я не знаю,
сколько идти письму. Неделю? Может быть, месяц? Свадьба завтра.
Сбежать…?
– Госпожа, позволите войти? – из-за
двери раздаётся тихий голос Изи, моей личной горничной.
– Да!
Я мало знаю о мире за стенами
особняка, но Изи знает.
Она входит, держа в руках мою
любимую вазу. Яркую, многоцветную… пошлую?
– Гос… Госпожа, вы плакали?
Изи ставит вазу прямо на пол,
подбегает ко мне и опускается перед постелью на колени, с тревогой
всматривается мне в лицо снизу вверх.
– Я больше не хочу замуж за Калана,
– признаю я.
Изи широко распахивает глаза:
– Госпожа, что вы такое говорите?
Юный господин вас так любит!
