Несмотря на то, что я провела много
часов в темноте, глаза адаптируются мгновенно, потому что здесь
полумрак. Я сижу на твердом, холодном паркете, в двух метрах от
дубового стола, за которым идет игра. Кажется, покер. Лампа,
горящая над игроками, единственный источник освещения.
От удара по голове голоса сидящих за
столом сливаются.
Я четко вижу четверых мужчин, но
уверена, что там, во мраке, до которого не дотягивается свет, —
есть кто-то еще. Инстинктивно чувствую его присутствие. А
еще мне кажется, что он на меня смотрит. Мороз по
коже.
Как только веревка на запястьях
ослабевает, начинаю хаотично себя ощупывать. Рукав платья
наполовину оторван и болтается где-то в районе локтя, подол тоже
порван на лоскуты. То, что осталось от капроновых колготок, слезы.
Кожа на коленках содрана до крови.
Растираю распухшие запястья. Боль
адская, но я терплю и лишь сильнее стискиваю зубы. Судя по запахам,
локация поменялась. Я не чувствую сырости и затхлости того подвала,
где меня держали до этого.
Голова все еще тяжелая, губы дерет
от боли.
Когда меня сюда привезли, я была без
сознания, эти сволочи чем-то накачали еще в городе. Понятия не
имею, сколько дней назад это было. Два? Три? Может, неделю? Я
периодически приходила в себя и вырубалась. Все пыталась найти
лазейку, чтобы сбежать, и молилась. Впервые в жизни мне было
настолько страшно, но на помощь никто не шел.
В один из моментов просветления
укусила охранника, что принес еду и воду. Хотела сбежать. Тогда он
ударил меня по лицу, я стукнулась головой о пол и потеряла
сознание. В себя пришла уже в этой комнате.
— Смазливая, зараза, — каркает тот,
что сидит ко мне ближе всех.
— Пыл остуди. Она не для тебя. Шейх
ее уже ждет, — врывается еще один скрипучий голос.
Липкий, холодный страх окутывает
тело мгновенно. Я кое-как смогла взять себя в руки и даже
приготовиться к смерти, но это…
Перед глазами все снова плывет, но
теперь уже от слез. Я даже пискнуть боюсь, не хочу привлекать к
себе лишнее внимание. Мне так страшно. Я не хочу умирать, не хочу
попасть в рабство. Я хочу жить. Снова влюбиться, выйти замуж,
родить ребеночка, стать настоящей актрисой. Быть просто
счастливой.
Почему это все вообще со мной
происходит? Мои родители состоятельные люди, они бы могли заплатить
выкуп. Любые деньги. Именно это я и пытаюсь озвучить, разлепляя
губы, но, как только с языка срываются первые слова, охранник, что
меня сюда притащил, толкает меня в спину прикладом автомата.
Замолкаю, крепче обнимая дрожащие
плечи руками.
— Говорят, Токман уже всю Москву на
уши поставил, — усмехается тот, кто сказал про Шейха.
Папа? Они знают, кто мой отец, но не
требуют выкуп? Хотя к чему им это, если они хотят меня продать…
— Это ему за Володьку. Эта тварь за
все ответит.
Неужели они говорят о моем отце? Кто
такой этот Володька и что папа ему сделал?
— Двух зайцев, Степаныч, еще и
подзаработаешь на этой малолетней шлюхе.
По комнате прокатывается мерзкий
гогот, и я невольно сжимаюсь сильнее, закрывая глаза, будто это
может мне хоть как-то помочь.
В комнате повисает тишина. Она почти
осязаемая, я ее чувствую, а еще взгляд, он меня просто прожигает.
Мое лицо горит, но я не решаюсь поднять голову, чтобы попытаться
получше рассмотреть темноту, в которой явно кто-то прячется.
— Я хочу ее себе.
Голос из прошлого врывается в
сознание жгучим взрывом. Пузырь, который я создала, чтобы
абстрагироваться от происходящего, – лопается. Кончики пальцев
начинает покалывать, а язык к небу прилипает. Боязливо вытягиваю
шею, потому что знаю того, кто прячется в темноте комнаты, того,
кого почувствовала, как только меня сюда привели.
Я узнаю его даже через тысячи лет.
Всегда.
