Колокольный звон. Странная дребезжащая мелодия, проникала вибрацией в каждую клеточку тела. Этаким будильником и призывал монастырь на утреннюю мольбу.
Мужчина устало потёр лицо. Майор ещё не привык к тому, что ночью здесь светло, как днем. Свет проникал в незашторенные окна кельи, мешая уснуть.
Пора на утреннюю молитву. Александр не знал молитв, но послушно поднял с твёрдой постели не отдохнувшее тело.
Решение отправиться в монастырь Соколов принял сам. Боясь загнуться от боли или свалиться в другую крайность, имя ей безумие.
Прошлое лето пошатнуло веру во всё светлое и человеческое, что было в нём самом было, оставив скулить и биться в судорогах израненную душу.
Александр хотел убраться, как можно дальше от тёплого приморского городка и от воспоминаний, что голодными псами жрали сознание изнутри.
Так и не излил измученную душу никому. Никто не отпустил страшных грехов. Да и как рассказать тот ужас участником которого стал?
Поплескал воды в лицо из стоящего в углу рукомойника и взбодрился.
Обстановка кельи была довольно аскетичной.
Однодверная тумба, кровать стол, стул и рукомойник. Послушников в этом монастыре было не так много. Потому Александру повезло жить в келье одному.
Натянул тёмную длинную рубаху, подпоясывался кожаным поясом.
Мужчина посмотрел на себя в осколок зеркала, который приладил, наверное, предшественник живший в этой келье.
Сильно оброс.
Раньше стильная бородка приняла неопрятный растрёпанный вид.
Глаз, в который попал мелкий осколок идола, так и не пришёл в норму. Белок, залитый кровью пугал окружающих. Потому майор надевал глазную повязку, от чего лицо принимало довольно загадочный, но не менее пугающий вид.
Люди здесь, послушники, монахи, которых было совсем немного, были довольно дружелюбны, но в большинстве своём замкнуты. Неся каждый свою ношу крест и послушание, сторонились угрюмого мужчины.
Александр пришёл в монастырь недавно. Был молчалив и загадочен, своей угрюмостью и неразговорчивостью.
Постояльцы монастыря были разными. Монахи, коих было очень мало, послушники и трудники их было больше всего…
Послушники – люди решившие отринуть мирское и если не стать монахами, то понять, способны ли на этот шаг.
Трудники не были обременены обетами, лишь послушание, активно обсуждали загадочного послушника. Рисуя в голове трагичную любовь, или бандитскую перестрелку. А может он и вовсе шпион, что решил спрятаться под крылом церкви, которой совсем не важно прошлое, если человек готов работать на благо церкви.
Александр быстрым шагом вошёл в помещение просторной каменной молельни, в которой батюшка уже зачитывал начало молитвы, благословляя присутствующих на ежедневный труд.
Потом был завтрак, который тоже можно было назвать аскетичным, но майору было всё равно.
Мужчина уже некоторое время подряд не чувствовал вкуса вовсе. Механически пережевывая кашу на воде в прикуску с куском темного черствого хлеба. Немного возмущались простоте пищи лишь трудники. Хватало одного строгого взгляда Батюшки Михаила, чтоб завтрак продолжался в тишине.
После завтрака трудники, послушники и монахи, которых было три на весь монастырь, расходились по послушаниям.
Монастырь это целый обособленный от внешнего мира социум, что даёт кров и пищу любому страждущему, но с пометкой, кто не работает, тот не ест. Потому что монастырское хозяйство обеспечивает себя само. Потому и было много трудников, большинство из них, были откровенно маргинальной внешности. Кто бы что, не говорил, а в здесь не было тех самых карикатурных Батюшек с крестом на круглом пузе с хитрыми глазками и сальной бородой до пупа.
Приближалась осень. Бомжи с окрестных деревень тянулись в лоно церкви в надежде обрести кров и переждать лютую северную зиму под крышей общих келий.
