— Что с вами, Олег Иванович?
Мужчина тридцати лет обернулся к
собеседнику и ответил рассеянным взглядом.
— Отчего вы вскинулись, голубчик? —
вновь спросил второй мужчина, превышавший Олега Ивановича лет на
десять-пятнадцать. — Сидели, говорили и вдруг такой пассаж. Уж не
прострел ли у вас?
Олег улыбнулся, но было заметно, что
его мысли уже далеки от беседы, мирно протекавшей еще пару минут
назад.
— Нет, Федор Гаврилович, прострела у
меня нет. Но я кое-что вспомнил сейчас. Знаете, бывает такое, будто
кипятком обдаст? — второй мужчина кивнул с пониманием. — Простите
меня великодушно, но я вынужден оставить вас. Дело не терпит
отлагательств. Уж не обижайтесь на меня, Христа ради.
Федор Гаврилович встал с небольшого
удобного диванчика, на котором сидел, и со вздохом развел
руками:
— Не смею задерживать, раз уж дело
не терпит отлагательств. Но завтра вечером жду! Непременно жду и
никаких отказов я не приму, так и знайте. Иначе я расстроюсь.
— Непременно, друг мой, — снова
улыбнулся Олег, теперь более искренне. — Расстраивать вас я не
намерен вовсе.
— Тогда, стало быть, до завтра, —
Федор Гаврилович протянул руку, и Олег пожал ее.
— До завтра, — отступив, склонил он
голову, прощаясь, а после развернулся и стремительно покинул
кабинет доктора Ковальчука, с которым водил дружбу последние четыре
года.
Стремительно пройдя прихожую, Олег
Иванович сбежал по лестнице, вышел на улицу и окинул ее взглядом,
отыскивая свободного извозчика. После залихватски свистнул, и в его
сторону устремилась пролетка.
— Куда ехать, барин? — спросил
извозчик — молодой еще мужчина с аккуратно подстриженной
бородкой.
— На Александринскую площадь[1],
голубчик, — ответил Олег, усаживаясь, — к доходному дому Басина, и
побыстрей.
— Бусьделано, барин, —
полуобернувшись, ощерился извозчик и причмокнул: — Пошла!
Кобылка резво зацокала копытами, и
Котов, закинув ногу на ногу, нетерпеливо забарабанил пальцами по
колену. Если бы мог, он бы сделал так, чтобы лошадь промчала его до
дома с невиданной скоростью. Однако это было невозможно, и Олег,
прикусив губу, продолжал изнывать от нетерпения. И когда пролетка
остановилась, выскочил из нее раньше, чем прозвучало:
— Приехали, барин.
Олег сунул в протянутую мозолистую
ладонь плату и поспешил в свою квартиру. На входе в доходный дом
его встретил услужливый швейцар.
— С возвращением, Олег Иванович, —
склонился он, едва квартирант вошел.
— Да-да, — рассеянно кивнул
Котов.
Швейцар повернул голову ему вслед, и
в глазах его отразилось удивление. Обычно этот квартирант ходил
степенно, был приветлив. А порой, когда, должно быть, было хорошее
нестроение, мог и дать монету с непременным:
— Благодарю за службу, голубчик.
И пусть швейцар работал на владельца
доходного дома, но подобное было приятно. Впрочем… Да мало ли какие
дела у тех, кто снимал квартиры у господина Басина, это швейцара не
касалось. Хочется ему бежать, ну и пусть бежит, не хватать же его
за руки, призывая к порядку. Чай, не разбойник и не вор. И мужчина
отвернулся, но всё еще прислушивался к стремительному топоту,
поднимавшемуся всё выше.
Олег взбежал на четвертый этаж и,
решив не дожидаться, когда ему откроют, достал ключ и открыл дверь
в квартиру, которую снимал у господина Басина. Знакомые не
понимали, отчего он решил переселиться в этот дом, построенный
совсем недавно. Он даже был еще не полностью заселен, и Котов стал
одним из первых его жильцов.
— Олег Иванович, дружочек мой
драгоценный, — говорила после переселения генеральша Солодовникова,
— зачем вы переехали из вашей прежней квартиры, да еще и в этот
ужасный дом? Совершенно безвкусное строение. И как господину Басину
пришло на ум соорудить такое?
