Каждый день моей жизни начинается одинаково: звенит будильник.
Вынув руку из-под одеяла, потянулась и пошарила по тумбочке, пытаясь наощупь найти возмутителя спокойствия. Не нашла. Но будильник изволил заткнуться сам, и я с благодарностью всему сущему натянула на голову одеяло. Голова болела нещадно. «Ещё пять минут и встаю», – пробормотала себе под нос, проваливаясь в спасительную дрёму.
Но не тут-то было.
Будильник заверещал снова и только сейчас я поняла, что спать мне не даёт спрятанный под подушкой телефон. С недовольным стоном вытащила орущий аппарат и, не открывая глаз, ответила на вызов.
– Привет, красотка! – завопил прямо в ухо жизнерадостный голос подруги. – Как жизнь молодая? Как первый день отпуска?
– Какого отпуска? – буркнула, отодвинув трубку от уха.
– Кать, в смысле какого? Долгожданного! – хохотнула подруга и недоверчиво добавила: – Ты что? Где-то вчера уже отпраздновала без нас?
– Ничего я не праздновала… – проговорила тихо.
Медленно просыпаясь, чувствовала, как всё больше начинает раскалываться голова от боли в висках и комом в горле набухает тошнота. Открыла один глаз и с заметным облегчением выдохнула. Комната моя. Шторы не задернуты и солнечный свет лупит по стенам, как ошпаренный. Значит, я дома и всё хорошо. «Значит, дома», – эта мысль принесла облегчение и боль тихонечко отползала от моей головы.
Я дома. Со мной ничего не случилось. Всё хорошо.
И тут я распахнула оба глаза! Это же сколько я спала? Мне же на работу!
– А сколько сейчас времени? – заполошно просипела в трубку, одной рукой откидывая одеяло и рывком поднимаясь с кровати.
Эти резкие движения были лишними! Отступавшая, было, боль с радостью вновь вонзилась в череп острыми колышками. Голова закружилась. В глазах потемнело.
Охнув, я аккуратно легла обратно. Паника на мягких лапах принялась неотвратимо подкрадываться ко мне, замирая на доли секунды и продолжая затапливать мой пытающийся проснуться мозг.
– Так к полудню уже, – неуверенно произнесла подруга. – Кать, ты чего? Может, мне приехать? Ты себя там что… чувствуешь плохо, что ли?
В этот момент на кухне что-то упало. Я замерла, прислушиваясь. В той же стороне зашумела вода.
– Алиса, – прошептала я в трубку, прикрыв динамик другой рукой, чтобы никто кроме подруги меня не услышал. – Мне кажется, у меня на кухне кто-то ходит.
– Домовой? – так же шёпотом ответила подруга.
– Там шаги и вода шумит, – тихо доложилась ей и огляделась в поисках халата, но ничего не нашла. – Я пойду, посмотрю.
– Куда пошла? – завопила трубка. – А если там вор?
– Был бы вор, уже сбежал. Да и красть у меня нечего, – успокоила я саму себя и на цыпочках прокралась к двери своей комнаты.
– Ладно, – согласилась Алиса. – Трубку не клади.
– Хорошо. Только ты молчи!
Я осторожно открыла дверь, радуясь смазанным петлям, и, крадучись, вышла в прихожую. Осторожно ступая, прошла мимо входной двери, задержавшись на секунду, чтобы убедиться, что она закрыта на все замки. Прокралась мимо второй комнаты. Дверь в неё была прикрыта, но заглядывать я не стала – тут как раз петли скрипели.
Как мышка, заглянула за поворот, мысленно ругаясь на проектировщиков старых домов. Вот кто так строит? Ни подглядеть, ни подслушать путём не получается! Ещё один маленький коридорчик заканчивался входом на кухню, но из-за угла был виден только стол и притулившийся к нему холодильник.
Сжимая в мокрой ладошке телефон, на полусогнутых ногах прокралась к дверному проёму и заглянула на кухню. А как заглянула, так и застыла в скрюченной позе вопросительного знака, открыв от удивления рот и выпучив глаза.
Спиной ко мне у плиты пританцовывал обнажённый мужчина. Он явно что-то помешивал, удерживая одной рукой длинную ручку ковшика. На пояснице красовался кокетливо завязанный бантик моего фартука. А на голове… среди влажных, светлых волос… торчали маленькие, белые, закруглённые ушки. Они чуть пошевеливались и от их вида меня замутило. Я зажмурилась, мелко потрясла головой, наплевав на боль, и снова уставилась на мужчину.
