Муж предал меня.
Не враг, не незнакомец. А тот, кому мой дед доверил самое дорогое: нашу фамилию, единственную внучку и семейную гордость – фабрику зелий «Монфор Альба».
Я стояла на ее пороге, сжимая кулаки, пока сердце разрывалось от боли: фабрика умирала.
Пять лет его «управления» превратили в тень ее былое величие. Мастера-алхимики уступили место подмастерьям, редкие травы – дешевым заменителям, а репутация «Монфор Альба» стала посмешищем.
Но все это было лишь прелюдией.
Настоящий удар я получила утром, по возвращении в столицу, когда старый Люсьен, последний из учеников дедовской школы, протянул мне склянку с позолоченной этикеткой: «Эликсир вечной юности» фирмы «Золотой Феникс» – продукт наших злейших конкурентов.
Я узнала жидкость сразу: голубоватый оттенок, легкое внутреннее мерцание. Точная копия эликсира, формулу которого знали только трое. Я – как создатель. Люсьен – как главный производственник. И, конечно, мой муж – Ричард Вальмор.
Мои подозрения, которыми я терзала работников, оказались напрасными. Шпион был ближе, чем я думала: рецепты распродавал не кто иной, как мой собственный муж! Он даже отдал права на «Лунные слезы» и «Пламя Феникса» – жемчужины нашей коллекции, те самые зелья, что поддерживали фабрику в самые тяжелые времена.
Конечно, зачем платить алхимикам, содержать цеха и закупать редкие ингредиенты, когда проще продать секреты конкурентам и получать грязные проценты!
Сомнения были давно, но я до последнего отказывалась верить. Все-таки нас с Ричардом связывал не романтизм, а расчет: союз родов, договор выгод.
Смешно!
Аристократы все еще верят, что браки по расчету самые крепкие. Мол, там, где нет любви, нет и предательства. Где нет чувств, там расчет прочнее клятв. Как же! На самом деле там, где любовь запрещена, измена принимает самые изощренные формы.
Я подняла взгляд на здание фабрики, и в памяти всплыли слова деда.
– Запомни, девочка. Именно эти стены делают нас теми, кто мы есть. Не титулы, не придворные интриги – а эта фабрика, где каждый камень заложен потом и магией поколений Монфоров. В этих стенах живет наша сила, и, пока они стоят, будет стоять и наш род.
– Он заплатит за это, – прошептала я, сжимая кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. – Каждую украденную тайну, каждую каплю твоего доверия – я верну все.
Я с силой распахнула дубовые двери и направилась к Ричарду – не семенящей походкой светской дамы, а широкими, яростными шагами, от которых подол моего платья взметнулся, обнажая лодыжки.
Ярость.
Она пылала в груди, как перегретый алхимический тигель, грозящий взорваться, но под ней тлела боль – предательство ужалило глубже, чем я ожидала.
Да как только он посмел?
Стук моих каблуков отдавался по плитам гулким эхом – словно набат, которым в старые времена предупреждали жителей о надвигающейся беде.
– Он на месте? – спросила я, и голос звенел, как сталь. Секретарь вздрогнул и выронил перо, оставив жирную кляксу на документе с гербом Монфоров.
– Вам… вам назначено? – заикаясь пробормотал он и судорожно поправил очки на носу.
Я подавила желание закатить глаза. Поджав губы, склонила голову в насмешливо-вежливом жесте:
– Амалия де Монфор, – отчеканила я.
Этого должно было хватить. Мой шаг вперед был не вызовом, а простым утверждением реальности – хозяева не спрашивают разрешения, чтобы войти в свой дом.
– Леди, вы не можете… – Юноша, которого тут не было еще два месяца назад, выскочил из-за стола и шагнул вперед, неловко пытаясь преградить путь.
– Вы знаете, с кем разговариваете?!
Этот воробышек еще не понял, что влетел прямиком в грозовую тучу. Я рывком стянула перчатку и вскинула руку так, чтобы перстень с фамильным гербом вспыхнул в солнечном луче, ослепив юношу.
