Байконур-2, 2075 год.
Андрей Соколов стоял у панорамного окна наблюдательного пункта, глядя на гигантский корабль «Хронолёт», возвышавшийся над стартовой площадкой. Утреннее солнце окрашивало обшивку корабля в золотистые тона, придавая ему почти мистический вид. Тысяча пар рук создавала это чудо инженерной мысли целое десятилетие. Десять лет труда, надежд, разочарований и прорывов. И вот теперь, в день запуска, Андрей чувствовал странную пустоту внутри.
Он должен был ликовать. Ведь сегодняшний день станет поворотным в истории человечества. Первый пилотируемый релятивистский полёт. Первый эксперимент с путешествием через время в одном направлении. Экипаж «Хронолёта» отправится в космический рейс длительностью пять лет по их внутреннему времени, но когда они вернутся на Землю, здесь пройдёт тысяча лет. Эффект Эйнштейна в действии – время замедляется для объектов, движущихся со скоростью, близкой к световой.
Но вместо радости и торжества Андрей ощущал лишь тупую боль в груди, как будто часть его осталась где-то в прошлом, в больничной палате, где два года назад угасла Марина.
– Командир Соколов, – окликнул его молодой лаборант, – вас ждут в зале брифинга. Через двадцать минут начало пресс-конференции.
Андрей кивнул, не оборачиваясь. Ему нужна была ещё минута наедине со своими мыслями.
«Почему ты согласился на эту миссию, Андрей?» – спрашивал он себя. Ведь это означало абсолютный разрыв со всем, что связывало его с жизнью. С могилой Марины. С квартирой, где каждый предмет хранил её прикосновение. С братом и племянниками, которые станут прахом задолго до его возвращения.
Ответ был прост и сложен одновременно. После смерти Марины он полностью погрузился в работу. Теоретическая физика стала его спасением, способом не думать о потере. И когда Международная Космическая Коалиция объявила о проекте релятивистского корабля, Андрей возглавил команду разработчиков. Он жил этим проектом, часами просиживая над уравнениями, месяцами не выходя из лабораторий. А когда встал вопрос о командире экспедиции, его кандидатура оказалась безальтернативной. Никто не знал «Хронолёт» лучше, чем он. Никто не был готов с такой лёгкостью оставить прошлое позади.
Андрей глубоко вздохнул и отвернулся от окна. Пора было возвращаться к реальности – пресс-конференциям, проверкам и последним приготовлениям.
Когда он вошёл в зал брифинга, все головы повернулись в его сторону. За длинным столом уже сидели остальные члены экипажа. Елена Васильева, ведущий ксенобиолог, что-то увлеченно рассказывала Дмитрию Окаде, врачу экспедиции. София Рамирес, молодая и блестящая пилот, перебирала голографические схемы на планшете. Михаил Чен, главный инженер, тихо переговаривался с Евой Кович, специалистом по искусственному интеллекту, своей извечной антагонисткой во всех технических спорах.
– А вот и наш командир! – воскликнул председатель Международной Космической Коалиции Омар Фархи, энергичный египтянин с проницательными тёмными глазами. – Теперь мы можем начинать.
Андрей занял своё место во главе стола. В зале присутствовали не только члены экипажа, но и ключевые сотрудники проекта, представители МКК и, конечно же, журналисты, которые с жадностью ловили каждое слово и жест будущих хронолётчиков.
– Доктор Соколов, – обратилась к нему журналистка крупного новостного агентства, – как вы оцениваете риски миссии?
– Риски есть всегда, – ответил Андрей. – Но мы сделали всё возможное, чтобы их минимизировать. «Хронолёт» оснащён новейшими системами защиты от радиации, продвинутым медицинским оборудованием и надёжными резервными системами. Квантовые двигатели прошли все испытания с превосходными результатами.
