Жизнь почти прожита, а столько еще
интересного вокруг, столько не успела попробовать и сделать...
Вера Сергеевна с сожалением
выключила компьютер.
Шестьдесят восемь лет – не шутки.
Глаза уставали быстро, сухость, резь, а потом и слезы, так что
больше часа и не получается посидеть. А обучающие ролики в
интернете – одно из немногих развлечений, которые ей остались.
Сколько сейчас всякого разного можно делать, а материалы какие
фантастические!
Тут тебе и глина, и керамика,
вышивки-кружева-игрушки, из пластика поделки и бисерное плетение.
Удивительные заливки акриловыми красками и уроки живописи, росписи,
декупажа.
А мастерицы какие есть умелые!
Лет бы хоть двадцать скинуть –
сколько бы она всего перепробовать успела. Да хоть бы и десять лет
– много, чем смогла бы заниматься. А сейчас уже и зрение подводило,
да и руки тонкую работу не сделают.
Всю жизнь она проработала в школе
учителем труда. Вела кружки для девочек и учила их создавать что-то
свое, новое, из ниток, ткани, бусин, обрезков и обломков. Шить,
вышивать, вязать и плести бисером.
Раньше она любила в свободное время
руки занять красивой работой. Да и с чтением проблемы уже – тоже
больше часа не получалось с книжкой посидеть. Вот и приходилось
дробить день на маленькие кусочки: час – на развлечения, час –
отвлечься, что-то по дому сделать или там – погулять.
Так-то жизнь её совсем не плохо
прошла, грех жаловаться. И руками приходилось делать немало, и
шить-вышивать, и сад-огород держать, и выживать в 90-х, когда из
одного топора и суп, и кашу, и компот готовить ухитрялась.
Многому она успела научиться, а вот
все кажется – еще бы что-то освоила, для себя, для души.
Мужа она схоронила почти шестнадцать
лет назад, дочь, поздняя, любимая и вымоленная – шутка ли, в
тридцать шесть лет родила – давным-давно, еще в студенческие годы
переехала с мужем в Канаду. И устроились хорошо, и работа там у
них, уже и гражданство получили.
Внуков-близнецов видит Вера
Сергеевна раз в месяц по скайпу. Они и по-русски с акцентом
говорят, ну да не важно – были бы здоровы и счастливы. И то правда,
вот грех жаловаться.
Иришка хоть и отдалилась от неё, и
близости той, давнишней, домашней и женской давно уже нет, но маму
любит, не бросает, подкидывает денег и лекарства хорошие. Да и к
себе жить звали, и зять – Витенька, славный парень – тоже
приглашал, но не лежит у неё душа к чужбине. Один-то раз съездила,
посмотрела, но всё чужое, все не так. Нет уж, здесь родилась –
здесь и в землю ляжет.
Так что все у нее хорошо...
А вот сейчас в магазин сходит, купит
чего там не хватает в холодильнике, и хлеба, хлеба нужно не забыть,
ужин нехитрый состряпает – и можно еще часок будет посмотреть, как
мастера современные сейчас работают. Очень ей нравился канал один,
с лепкой, холодный фарфор называется. Лепила ведь раньше из
соленого теста, но тут работа потоньше, поизящнее. Не сделать самой
– так хоть полюбоваться...
Погода была слякотная и мерзкая, вот
перелом старый ныл и нудил. Слегка прихрамывая, она дошла до
перехода и остановилась. Скользко нынче, лучше подождать, пока все
машины проедут.
Рядом остановилась стайка
подростков, лет по четырнадцать-пятнадцать парням, уже и пушок у
некоторых пробивается. А все равно – дети еще, смеются, толкаются,
голоса ломкие.
Она так и не заметила, кто именно из
ребят врезался в нее. Падая прямо под колеса автобуса только и
успела подумать: «Вот и сходила за хлебушком»...
Пробуждение было не самое приятное...
Головная боль, сухость во рту
жуткая, ломота. Кажется, болело все, что может болеть и еще немного
то, что не может. На глазах лежала тяжелая влажная тряпка.
