Часть 01 Сцена 01: Гибель Замка Вельсунгов
Мрак глубокой ночи, окутавший древние камни замка Сигмунда, был не просто отсутствием света – то был саван, сотканный из дыма, криков и лязга железа. Тяжелый воздух, словно отравленный дыханием самого Хель, вобрал в себя смрад горелого дерева, сладковатую вонь крови и едкую гарь пылающих факелов, чьи алые языки бессильно бились о стены, лишь подчеркивая всепоглощающую тьму. В узких каменных горловинах коридоров, что вели к потаенным покоям владыки, бились насмерть последние верные стражи. Их ряды, подобно льду под солнцем, таяли с каждым вздохом, с каждым ударом вражеских секир. Сквозь проломы, словно демоны из преисподней, валили галлы – воины в грубых железных доспехах, с рогатыми шлемами, придававшими их обличью вид адских тварей с огромными щитами, окованными железом. Они шли вперед, не ведая пощады, сея хаос и смерть.
– Бьярки! – голос Сигмунда, владыки замка, прорвался сквозь адский грохот, звуча как набат. Он обратился к своему шурину, северянину, чья исполинская фигура в медвежьей шкуре казалась каменной глыбой среди бушующего моря. – Уведи их! Сию же минуту!
Бёдвар Бьярки, прозванный Медвежонком за дикую силу и неукротимый нрав, повернул к хозяину лицо, искаженное яростью и скорбью.
– Сигмунд! Дозволь мне пасть раньше тебя! Дай умереть с мечом в руке, рядом с тобой! – взревел он, и голос его походил на рык загнанного зверя.
– Выполняй приказ, воин! – Сигмунд не повысил голос, но в его словах прозвучала сталь, не оставлявшая места пререканиям.
Взгляд берсерка метнулся к сестре, Хьордис, прижавшей к груди драгоценный сверток – младенца-сына. В ее глазах стоял немой ужас, смешанный с безмерной любовью к дитяти. Бьярки стиснув зубы, молча кивнул – жест суровый, как удар топора. Схватив Хьордис за длань, грубо и крепко, потянул ее за собой в зияющий мраком боковой проход. Сигмунд, уже не оглядываясь, выхватил из ножен длинный меч. Лезвие, казалось, вобрало в себя последние отсветы факелов, сверкнув холодным огнем. Он развернулся, став живой преградой между врагами и беглецами. Один против целой орды.
Он стоял словно скала посреди бушующего моря! Меч Грам, выкованный, по преданию, в кузницах богов, пел в его руке смертоносную песню. Сбивал щиты, словно щепки, пронзал кольчуги галлов, как пергамент. Даже когда вражеская кровь, горячая и липкая, заливала ему очи, Сигмунд не отступал ни на шаг. Но сколь ни был он могуч и искусен, силы были слишком неравны. Один против десятков! И вот, в страшном скрежете металла о металл, лезвие Грама встретило не менее могущественную сталь. Раздался звон, похожий на предсмертный стон, и древний клинок – треснул! Переломился пополам, оставив Сигмунда с жалким обломком в руке. Он сумел отбить этот удар, но следующей удар копья, нашел его грудь, пробив кольчугу и сердце. Владыка замка пошатнулся. Перед ним стоял воин в синем плаще и шляпе, надвинутой на лоб, скрывая лицо, но не кривой, насмешливый глаз, горевший в тени. Край рта под шлемом дрогнул в жестокой усмешке.
– Один… – прошептал Сигмунд, и кровь алым потоком хлынула у него изо рта. Он рухнул на каменные плиты, но в его помутневшем взоре была не боль, а горькое торжество. Жертва не была напрасна – она дала беглецам драгоценные мгновения.
Спускаясь по тайному ходу, узкому и сырому, ведущему к реке, Хьордис и Бьярки бежали, как тени. В руках женщины дрожала плетеная корзина, где на мягких шерстяных полотнищах безмятежно спал младенец, не ведая ужасов ночи. Они вырвались из каменной утробы на прохладный воздух, к ветхой пристани, где одинокая лодка, словно призрак, покачивалась на темных водах.
– Хьордис, в лодку! Скорее!
