Глава 1, в которой происходит нечто необъяснимое
В то утро, когда все началось, лил дождь. И почему осень в Москве всегда приходит так сразу? Да, бывает, конечно, иногда бабье лето, когда половину сентября держится еще августовская погода, но потом начинаются дожди и часто не прекращаются до наступления заморозков.
Я не очень люблю дождь. Ничего в нем особенно плохого нет, но приходится надевать теплую одежду, брать зонт, потом где-то его сушить и постоянно про него помнить, чтобы не забыть забрать. И еще эта челка. Главный ужас дождливой погоды – это моя непослушная челка, которая торчит в такие дни рожками в разные стороны, и я похожа на чучело огородное. Отрастить челку и убирать в хвост я не хочу – без челки я себе совсем не нравлюсь, хоть мама и говорит, что мне очень идет без челки. Мама ничего не понимает в современной подростковой моде, она же взрослая. Другой мир. Как динозавры.
– Миленчик, зайчик, завтрак на столе, – позвал мамин голос с кухни.
– Иду, – откликнулась я и натянула любимую серую толстовку.
На завтрак была овсянка. Моя мама, конечно, отлично готовит, но я не люблю овсянку: она прилипает к ложке и ее противно глотать.
В кухне папа и мама весело обсуждали планы на выходные. Папа чмокнул меня в лоб, а мама в затылок. Родители все время меня чмокают. А мне уже двенадцать вообще-то, я уже не маленькая, чтобы меня сюсюкать. Но мама и папа со всеми такие и с друзьями они здороваются так же: обнимаются и целуют, правда, в щеки, а не в лоб и затылок. Это исключительно для меня они придумали.
Папа намазал на поджаренный тост вишневый джем, подмигнул мне и положил тост на мою тарелку, прямо на овсянку. Обожаю тосты с вишневым джемом. С ним овсянка не такая противная, ее вполне можно пережить.
– Солнышко, в школе сегодня пообедаешь, ладно? – мама оставила передо мной чашку с чаем и молочный кувшинчик.
Обедать в школе мне приходится частенько: родители, что называется, свободные художники и бывает так, что рабочий день у них заранее не спланирован. Папа программист, а мама рекламный агент. Оба обожают свою работу, хотя денег она им приносит не особо много. Школа моя довольно далеко от дома, поэтому пешком до нее идти долго, а на общественном транспорте неудобно, вот и приходится родителям пока что меня отвозить и забирать после уроков.
Я взяла собранный с вечера рюкзак (люблю все делать заранее, чтобы не приходилось бежать и опаздывать) и влезла в резиновые сапожки. В тот день в школу меня отвозил папа. У нас в семье одна машина, старый седан, и родители пользуются ей по очереди. Это неудобно. Говорить родителям, что они могут поработать побольше и заработать на машину посолиднее, бесполезно, поскольку они твердо убеждены, что счастье не в деньгах. Может быть, и не в деньгах, но комфортная жизнь – это же замечательно и ничего плохого в этом точно нет. Некоторые мои одноклассницы и одноклассники к деньгам относятся намного серьезнее. Если ты ходишь в дешевой одежде и у тебя нет дорогих вещей, ты не можешь быть альфой. А быть альфой очень, между прочим, почетно.
– Ну что, пристегнулась? – спросил папа. Я кивнула, и машина плавно тронулась с места.
– Эй, Хлызя! Дай ластик.
Петров привычным движением подергал меня за капюшон толстовки. Вот всегда так этот Петров. Я махнула на него рукой, оборачиваться даже не стала. И опять «Хлызя». Далось ему это прозвище. Фамилия у меня Хлызольская, естественно меня почти сразу переделали в Хлызю. Если бы я была Красавина, меня бы звали Красотка, а если бы Бородавина, то Борода, или, кошмар какой, Бородавкой. Пожалуй, Хлызя еще не самый плохой вариант.
– Ну дай, мне очень нужно, – шепотом повторил Петров свою просьбу и ткнул меня пальцем в спину.
