- Господин следователь, прошу вас, отпустите моего брата, - с
надеждой смотрю на мужчину напротив. У него карие добрые глаза и
куцая бородка.
- Не могу, - вздыхает с сожалением и косится на дверь. Через
окно в аскетичный кабинет заглядывает солнце.
- Ему всего семь, - я цепляюсь пальцами в стул, сделанный из
бамбука. - Он просто глупый мальчишка. Он так сильно хотел сделать
мне подарок на день рождения, что решил украсть тот браслет.
- Да-да, - мужчина кивает и склоняет голову, будто чувствует
вину.
Он знает Вилана и меня с самого рождения. Мы всю жизнь прожили в
этом маленьком городке. Но сейчас следователь скорбно поджимает
губы. Моего брата поймал за руку сам доверенный дознаватель
префекта - главы нашей префектуры.
- Тебе уже восемнадцать, - мужчина бессмысленно перебирает
бумаги на столе. - Такая взрослая...
- Господин следователь! - восклицаю с отчаянием. Сердце,
кажется, готово выпрыгнуть из груди, подгоняемое страхом за
младшего брата. - Умоляю! Назовите цену, я найду любые деньги.
Только не позволяйте продавать моего брата! Он ведь ребенок, если
его купят рабом на шахты, он не протянет там целый год! У меня,
кроме него никого нет. А у него нет никого, кроме меня.
- К сожалению, это не так, - следователь вздыхает. Его рука
замирает над бумагами, пальцы медленно сжимаются в кулак. Сквозь
зубы он признается мне: - Когда люди дознавателя пришли в ваш дом,
твой отец уже был в стельку пьян, а солнце еще даже до половины
неба не дошло. Когда он узнал, что случилось, то согласился с
приговором. Дал свое дозволение, чтобы твоего брата продали в
рабство на год.
Мне хочется выть от обиды.
Чжан Вэй! Да сколько же ты еще будешь портить нам жизнь?!
Мой отчим и родной отец Вилана - второй муж нашей матери.
Болезнь забрала у нас маму четыре зимы назад. И с тех пор отчим
пил. Он просаживал деньги, оставленные еще моим родным отцом,
которого не стало, когда мне было девять. Он жил в доме моего отца,
водил туда своих друзей по бутылке, относился ко мне как к
служанке, а в последнее время еще и начал бить Вилана.
Этим утром я была на работе. Хоть кто-то должен приносить
деньги. А Вилан решил «сделать мне подарок».
Сделал.
Молодец.
Как только мне сообщили о случившемся, я примчалась в небольшой
домик следователя, в одной половине которого он работал, а во
второй жил.
- Прошу вас, - шепчу, старательно сдерживая слезы. - Не
продавайте Вилана. Сегодня я стала совершеннолетней, я смогу
опекать его.
- Не сможешь, - вздыхает следователь, будто обдумывал этот
вариант. - По закону, чтобы оформить опеку над братом и забрать
себе дом, - последние три слова он добавляет очень тихо, а потом
продолжает: - Девушка должна быть замужем.
Сжимаю зубы от бессильной злобы.
Знаю! Я знаю это глупое правило! Из-за него маме пришлось второй
раз выйти замуж после смерти моего отца. Потому что женщине
неприлично жить одной без мужчины, да и некоторые ограничения это
накладывает.
И отчим тоже хорошо знает, что пока я не выйду замуж, я не могу
претендовать на наследство отца. Точнее на то, что мама смогла
сохранить от родственников, которые налетели после его смерти, как
падальщики, чтобы оторвать лучшие куски. Из-за этих правил Чжан
постоянно отгоняет от меня мужчин. А если ему кажется, что я с
кем-то говорю дольше положенного, мне могут достаться несколько
ощутимых ударов мокрым полотенцем.
- Амелис, - следователь тихо окликает меня. Подняв голову,
быстро стираю со щек слезинки. Мужчина неловко мнется, но все же
произносит: - У вас могут отобрать дом за долги.
Что?
Я едва не падаю со стула. Кажется, земля под ногами начинает
качаться и кружиться.
- Дом? - повторяю слабым шепотом. - Но это ведь все, что
осталось от отца…
