Он сидел в шкафу третий час. Пахло
деревом, лаком, а еще чуть-чуть одиночеством. Степан почесал
затылок и хотел уже было вылезти, но вновь передумал. Квартира, на
которую он работал, по сути, всю жизнь, пугала пустотой огромных
комнат.
Когда-то давно, засыпая в стылой
комнатушке с перекошенными стенами, маленький Степа дал себе
обещание, что рано или поздно купит если не замок, то непременно
большой дом. В котором можно будет и с мячом погонять, и велосипед
поставить, да хоть машину в коридоре припарковать. Тогда у Степы,
конечно же, не было никакой машины. Впрочем, велосипеда с мячом
тоже. Просто ему мечталось, что однажды он станет Большим
человеком. Одним из тех, кому не надо думать о долгах, коммуналке
или проходившейся куртке. Одним из тех, кто может себе позволить
быть свободным.
Еще со школы, едва получив паспорт,
Степа принялся работать. Жизнь летела мимо, приходили и уходили
разные люди, а Степа смотрел только вперед, на свой призрачный дом,
на Большого будущего себя.
В семнадцать лет он съехал в
небольшую квартирку на отшибе, даже не задумываясь о том, что она
станет его домом на четверть века. Там Степа только спал, а в
остальное время работал, работал, работал, стараясь как можно
быстрее обзавестись своей крепостью. К тридцати пяти Степа
неожиданно притормозил и, отдав все сбережения, купил квартиру
неустанно стареющей маме. Ведь у него впереди были еще десятилетия,
а у нее – только годы. Он подарил ей еще и серого котенка, но мама
тихо прошептала: «Лучше бы внуков».
Степану, тогда его уже звали важно –
Степан Петровичем, пришлось все начинать с нуля. Но к сорока у него
было самое главное, что только можно накопить – знания и опыт.
Вместе с ними Степан очень быстро добился одного повышения, потом
другого, а следом и третьего.
И вот он уже стоял на пороге
собственной квартиры, то ли руки дрожали, то ли ключ не подходил к
замку. Когда дверь скрипнула и поддалась, Степан облегченно
выдохнул. Его немного мутило. Сорок два года гнаться за одной
мечтой – немалый срок. Он шагнул внутрь и поставил коробку на
поблескивающий в свете уличных фонарей ламинат.
Степан побродил по комнатам, и эхо
бродило за ним, заглядывая в каждый темный угол. От холода и
пустоты новой квартиры Степан поежился и поймал себя на мысли, что
уже скучает по своей комнатушке, которая казалась теплее только
тем, что стенами прилегала почти к самому телу.
Степан вошел в библиотеку, или в зал,
или в спальню – он еще точно не решил, что здесь будет, и похлопал
по боку огромный шкаф красного дерева. Он купил его совершенно
спонтанно, чуть ли не раньше самой квартиры. Почему-то просто
захотелось хоть раз в жизни исполнить свою мимолетную прихоть.
Степан уселся на пол рядом со шкафом,
пачкая в пыли идеально выглаженные брюки и уставился в окно. Скоро
куранты, салют, а он тут совсем один. Даже мама решила встречать
Новый год с подругами, «чтобы у мальчика было свободное время на
личную жизнь».
Пытаясь сбежать от острого приступа
тоски, Степан вскочил на ноги и за пару секунд забрался в шкаф. Он
аккуратно сел, снял пальто и прикрыл за собой дверцу. Степан даже
хихикнул, представляя, что сказали бы его подчиненные, увидев, как
суровый Петрович прячется от себя в шкафу. Он чуть задремал, а
потом вдруг проснулся с одной ясной мыслью, что жизнь его совсем,
как этот шкаф. Каркас есть, да такой, что с третьего раза не
проломишь. А вот внутри – ничего, сердцевины нет.
Просидев в шкафу несколько часов
кряду, Степан так расстроился, что ему ужасно захотелось есть. Он
набрал номер любимого ресторана, но тут же сбросил бросил. В
кармане брюк лежала рыжая листовка, которую ему всучила смешная
девчонка у офиса. «Пицца-птица! Лучшая в городе, ла-ла-ла, —
пробубнил Степан, пытаясь найти номер. Он заказал пиццу с курицей с
ананасами, потому что никогда не пробовал. Подозревал, конечно, что
это полнейшая гадость, но, кажется, настало время делать нечто
безумное.
