Звонок диспетчера застаёт меня в тот момент, когда я пытаюсь
сделать глоток давно остывшего кофе. Горький привкус на языке
смешивается с привкусом усталости после двенадцатичасовой смены в
приёмном отделении. Роды. Срочный вызов. Адрес где-то в спальном
районе, среди однотипных многоэтажек.
"Подменить заболевшую коллегу на скорой", — эта просьба
заведующего прозвучала так обыденно. Я киваю, хотя каждая клеточка
тела молит об отдыхе. Но нам, врачам, не положено жаловаться на
усталость, когда кому-то нужна помощь. Сколько раз я повторяла эту
мантру своим интернам?
Дверь квартиры приоткрыта. Это хороший знак, учитывая срочность
вызова. Сердце начинает биться чаще.
— Здравствуйте! Скорая помощь! — мой голос эхом отражается от
стен пустого коридора.
И тут я вижу совсем молоденькую, едва за двадцать пять лет
женщину. Она стоит на коленях у стены, вцепившись побелевшими
пальцами в обои, оставляя на них едва заметные борозды от ногтей.
Одна. Совершенно одна. Что-то сжимается внутри меня при виде этой
картины. Слишком часто я видела таких брошенных девушек.
— Где же он? — её голос дрожит, прерываясь от боли. — Он
обещал... обещал приехать... отвезти в больницу...
Пытаюсь помочь ей подняться, но она резко отмахивается. В её
глазах плещется странная смесь боли и какого-то необъяснимого
высокомерия. Пот струится по её вискам, намочив выбившиеся пряди
волос.
— Вы не понимаете, кто он такой, — её голос срывается на крик от
новой схватки, и она сильнее впивается пальцами в стену. — Он очень
влиятельный человек! Если с ребёнком что-то случится... — она
судорожно переводит дыхание, сверля меня яростным взглядом
покрасневших глаз. — Он уничтожит любого, кто навредит его сыну!
Мне ещё рано, тридцать восемь недель всего!
Что-то в её словах царапает моё сознание, но внутренний
хронометр уже отсчитывает интервалы между схватками. Головка уже в
родовых путях, значит, о транспортировке не может быть и речи. Мы
просто не доедем.
Руки привычно раскладывают инструменты, готовят всё необходимое.
Движения отточены годами практики, но сегодня пальцы едва заметно
подрагивают. Странное предчувствие холодком пробегает по спине.
— Дышите глубже, — командую своим лучшим профессиональным тоном,
тем самым, который обычно успокаивает даже самых напуганных
рожениц. — Ребёнок уже идёт, нужно сосредоточиться. Вдох через нос,
выдох через рот.
Она подчиняется, но между схватками продолжает лихорадочно
говорить о своём возлюбленном, о его положении, о том, как долго
они ждали этого ребёнка. Её слова путаются, прерываются криками
боли. В какой-то момент она хватает меня за руку с неожиданной
силой:
— Он говорил, что всю жизнь мечтал о сыне... Что я подарю ему
наследника...
Что-то снова кольнуло в груди, но я отмахиваюсь от этого
чувства. Сейчас не время для лишних мыслей. Женщины еще не такое
говорят во время схваток, я много историй слышала во время
родов.
Роды проходят на удивление быстро, без патологии. У молодых
первородящих такое случается, и обычно это радует. Мальчик
появляется на свет с громким, здоровым криком, наполняющим комнату.
Крепкий, розовощёкий, несмотря на небольшую недоношенность.
Заворачиваю его в приготовленную пелёнку, показываю матери. Она
откидывается на наспех подложенные подушки, измождённая, но с
сияющими глазами.
И тут я слышу тяжёлые, уверенные шаги в прихожей. Такие знакомые
шаги... Сердце пропускает удар, а потом начинает колотиться как
безумное. Нет, этого не может быть...
— Любимый! — голос роженицы вдруг обретает силу. Она
приподнимается на локтях, протягивая руки. — Дамир, ты успел!
Посмотри, у нас сын!
Время останавливается. Воздух становится густым, как желе. В
ушах нарастает звон.
