В курилке как всегда многолюдно, правда, теперь, когда обычные сигареты сменились на электронные, дышать там стало легче. Я бросила больше года назад, но иногда заглядывала в курилку обменяться сплетнями. Сегодня эти сплетни обо мне. Услышала ещё на подходе:
– Бедная, как же теперь?
– Столько лет в браке, так жалко…
– Такая пара красивая была… Помните, на юбилей он ей такие слова говорил!
– Не может быть, чтобы так всё закончилось.
– Ой, девочки, вот так посмотришь, и никакого брака не захочется.
Я вошла, все замолчали. Улыбнувшись, подошла к зеркалу, поправила причёску. Кто-то начал вполголоса обсуждать новый роман нашего директора, постепенно разговор перетёк в другое русло, но точно знаю – как только вышла, снова начали жалеть. А что меня жалеть? Никто не знает, и смысла говорить об этом нет, но мужа я выставила сама. За дело. И ни о чём не жалею и не собираюсь.
Всё было банально до омерзения. Его молодая любовница явно не знакома с русской классикой, иначе не стала бы связываться с Настасьей Филипповной, то есть, со мной. Думала, что сможет что-то там себе забрать, в итоге осталась с пятидесятилетним мужиком, у которого шалит сердце и болят зубы. Забирай, милая, я перекрестила в дорогу и сама собрала его чемоданы.
И выдохнула.
Нет, поначалу обидно было, ещё как. Поначалу и слёзы были, и корвалол в рюмке, и повышенное давление. Выла, проклинала судьбу и его, благоверного, на кого двадцать три года жизни угробила. Потом успокоилась. Отряхнулась. Во-первых, не угробила. Жили мы хорошо, много есть чего вспомнить, и в основном хорошего. Просто потому что плохое память быстрее затирает – инстинкт самосохранения. Во-вторых, двоих детей вырастили и подняли. Дочь недавно в Москву уехала – поступила в МГУ на бюджет, моя умница. Сын уже третий год в военном училище служит, на офицера учится. В-третьих, любила я когда-то этого дурака, искренне ведь любила.
То, что предателем на старости лет оказался, разве моя вина? Ну, нет, рвать на груди рубаху, надевать рубище и ползти в монастырь я не собираюсь. Просто приняла как свершившийся факт его измену и проводила в путь-дорогу. Возраст у меня уже тот, когда не замечаешь, что стал говорить пословицами, дочка с этого смеётся.
На работе жалеют, но о чём я должна жалеть?! О том, что одна в трёхкомнатной квартире осталась? Так оказалось, что одиночество меня и не тяготит особо. Наоборот, в этой тишине появилась своя прелесть. Когда не ревёт телек, настроенный на вечные политические программы, и не надо гадать, что приготовить на ужин, дабы его величество не ущемилось и не сморщило нос, сказав: Я это вчера ел, не хочу больше. Когда можно включить музыку, а можно не включать и просто лежать на диване, плевать в потолок.
Оказалось, в одиночестве есть множество свободного времени, которое можно потратить на себя. И, пожалуй, самым удручающим стало то, что я не знаю, как это время занять. Я привыкла быть белкой в колесе, когда должна всем и вся. Дочку в садик, сына в школу, мужа чмокнуть, проводить на работу. Дочку в первый класс, у сына пятый, голова кругом: родительские собрания, чаты эти, появившиеся, как грибы после дождя. Магазины, обед и ужин, куча дел и списков в голове… А ещё – работа, ведь я бухгалтер с большой материальной ответственностью. Оборачиваясь назад, не представляю, как всё успевала, когда.
У мужа продвижение по службе. Грамоты, повышения, благодарность от начальства… Он у меня офицер запаса, давно небольшую фирму с друзьями открыл, своих же нанимает, помогает. «Своих не бросаем» – девиз всего нашего брака в один миг превратился в труху. Когда ко мне на улице подошла девушка лет двадцати пяти и сказала:
