– Я всё слышала.
Он замер. Улыбка сползла с его лица. Он напрягся, как зверь, почуявший опасность.
– Что ты слышала?
– Всё.
– Аня, это не то, что ты думаешь. Это… это сложно. Позволь мне объяснить.
– Объяснить? – я усмехнулась. – О, я прекрасно знаю все объяснения. Я их слышала уже сотни раз. «Это ради твоего же блага». «Я не хотел тебя волновать».
– Пожалуйста, не делай так, – его голос был тихим. – Просто выслушай.
– Я поверила тебе. Я, дура, снова поверила! Я позволила себе думать, что ты другой. Что ты честный. Надёжный. А ты оказался таким же, как все.
– Я не могу тебе рассказать, – наконец выдавил он. – Прости. Я просто не могу. Но клянусь, это не то, о чём ты подумала.
– Мне всё равно, – отрезала я и это была правда. – Дело не в измене. Дело в доверии. А я тебе больше не доверяю. Ни одному твоему слову. Всё кончено, Дима. Между нами всё кончено.
Пыль, поднятая колёсами моего старенького «форда», серебристым облаком повисла в неподвижном июльском воздухе. Я заглушила мотор, но ещё несколько секунд сидела, не в силах разжать пальцы, вцепившиеся в руль. Перед глазами было то, что ещё недавно казалось несбыточной мечтой, строчками в техническом задании, сном наяву. Усадьба «Тихие холмы».
Даже отсюда, от кованых ворот, чьи створки, покрытые ржавыми кружевами, были сиротливо распахнуты, она выглядела величественно и скорбно. Как старый аристократ, доживающий свой век в забвении. Главный дом с облупившейся охряной штукатуркой и пустыми глазницами окон походил на спящего гиганта. А вокруг него, насколько хватало глаз, раскинулся сад. Тот самый сад, ради которого я была здесь. Мой сад.
– Это наш сад, мам? – тихий голос Лёвы вырвал меня из оцепенения.
Я повернулась к сыну. На заднем сиденье он выглядел таким маленьким и серьёзным. Шестилетний, вдумчивый не по годам, он смотрел в окно, и в его больших серых глазах отражался тот же смешанный восторг и трепет, что я чувствовала сама. Он сжимал в руках свой неизменный альбом и коробку карандашей – его способ говорить с миром.
– Наш, солнышко. По крайней мере, на ближайший год точно наш.
Я заставила себя выйти из машины, и меня тут же окутал густой, настоянный на травах и прелой листве воздух. Под ногами хрустнул гравий, сквозь который упрямо пробивались одуванчики. Я сделала глубокий вдох. Так пахнет история. Так пахнет заброшенная красота, которая ждёт, когда её разбудят. Моими руками.
Мои пальцы коснулись холодного, шершавого камня въездного столба. Его венчала расколотая ваза, из трещины в которой пророс тонкий, дерзкий росток берёзы. Варварство, с точки зрения реставратора. Но какая-то своя, дикая и пронзительная поэзия.
Обойдя машину, я открыла дверь для Лёвы.
– Ну что, юный художник, готов запечатлеть руины? – я подмигнула, стараясь казаться бодрой.
Лёва молча кивнул и, выбравшись наружу, тут же направился к остаткам старого фонтана, заросшего мхом. Он никогда не бегал и не шумел. Он впитывал мир глазами, находя красоту там, где другие видели лишь тлен. Это у него было от меня.
Из багажника я достала свой рабочий планшет и тубус с чертежами. Победа в этом тендере была не просто работой. Это был мой спасательный круг. Мой шанс наконец-то выбраться из той финансовой и моральной ямы, в которую меня столкнул Кирилл. Шанс доказать себе, что я могу. Одна. Что мой талант – это нечто реальное, а не просто приложение к его «деловой хватке», как он любил говорить. Воспоминание о нём кольнуло неприятно, как заноза под ногтем. Я тут же мысленно выдернула его. Не здесь. Не сейчас. Сегодняшний день принадлежал только мне, Лёве и этим Тихим холмам.
Главное здание реставрировала другая фирма, компания «Наследие». Её владелец и главный архитектор, некий Дмитрий Воронцов, назначил мне встречу в десять. Чтобы обсудить концепцию. Чтобы разграничить зоны. Часы показывали без четверти. У меня было время, чтобы почувствовать это место.
